Пламя страстей - [2]

Его пикап, такой же грязный, как и он сам, был покрыт толстым слоем пыли прерий. Голубой и белый цвета слились в один серовато-бежевый. Это был ржавый драндулет, однако Ли с облегчением отметила про себя, что на нем нет непристойных или двусмысленных надписей.

– Постойте здесь, пока я открою заднюю дверь, – попросил мужчина, прислонив ее к крылу грузовичка. Но стоило ему отвернуться, как накатила новая волна боли.

– Ox! – вскрикнула Ли, инстинктивно хватаясь за мужчину.

Тотчас же его рука легла ей на плечо; она почувствовала, как другой рукой он поддерживает ее живот. Рука была грубая, мозолистая.

– Ну-ну, делайте свое дело. Я здесь.

Она зарылась лицом в его плечо, разрываемая надвое сильнейшей схваткой. Казалось, она будет длиться вечно, но постепенно боль все же спала, и Ли поняла, что стонет.

– Вы можете стоять?

Она кивнула.

Скрежет ржавых петель, стук металла о металл, и вот его сильные руки подхватили ее и осторожно посадили в пикап. Она прислонилась к стенке, а он тем временем поспешно стелил брезент на ребристый пол автомобиля, – конечно, брезент тоже был не стерилен, но все же лучше, чем ржавая лежанка, имевшаяся в пикапе. Дело было не из легких. Он тихо выругался и пробормотал что-то укоризненное в свой адрес.

– Вот, – наконец произнес он, укладывая ее на брезент. – Теперь будет лучше.

Он оказался прав. Ли издала вздох облегчения, когда ее спина коснулась твердой поверхности. Пол был горячим, но она даже не обратила на это внимания. Все тело было покрыто испариной, и сарафан прилип к коже.

– Вы что, посещали специальные занятия, где вас научили так дышать?

– Да. Правда, я не могла ходить туда достаточно часто, но все же кое-чему научилась.

– Вы только не стесняйтесь, делайте все, как вас учили, – посоветовал он; в голосе его звучала забота. – Может быть, у вас в машине осталось что-то, что может пригодиться?

– У меня там пакет с ночной рубашкой. «Клинекс» в бардачке.

«Мама была бы довольна», – уныло подумала Ли. Сколько она себя помнила, мать вечно твердила, что приличной девушке никак нельзя без бумажных носовых платков.

– Я сейчас вернусь.

Он спрыгнул на землю, и Ли как-то отстранение подумала, что для своих габаритов он весьма ловок. Когда он опять появился в поле зрения, с одного плеча у него, словно тога римлянина, свисала ее ночная рубашка, в руке он держал упаковку носовых платков.

– Вот газета, – сказал он. – Я только сегодня утром ее купил. Понимаете, я однажды видел в, кино, что газета иногда используется при родах… Может, там нет микробов или что-то в этом роде. Так вот, может, подложите ее себе под... м-м-м... бедра? – Он протянул ей свернутую, явно еще не читанную газету, затем повернулся и вылез из машины.

Она сделала так, как он советовал, ощущая, что сознание ее обостренно-ясно. Смущение моментально улетучилось, едва живот пронзила новая волна боли, а он уже был радом, сжимая ее руку в своих ладонях.

Не забывая глубоко дышать, она уставилась на часы на его левом запястье. Часы были из нержавеющей стали, со множеством каких-то циферблатов и приспособлений, – они громко тикали. Сложный и дорогой механизм никак не вязался с покрытыми грязью ковбойскими сапогами и грязной одеждой. Потом взгляд Ли скользнул вниз и остановился на длинных, тонких пальцах незнакомца – обручального кольца не было. Господи, неужели ее дитя появится на свет благодаря мужчине, который не только не врач, но даже не отец!

– Вы женаты? – спросила она, когда длившаяся дольше обычного боль немного улеглась.

– Нет.

Он снял свою ковбойскую шляпу и бросил ее в кабину – у него были длинные темно-каштановые волосы.

– Уже скоро… Это, должно быть, так ужасно для вас. Простите!

Он улыбнулся, достал из заднего кармана джинсов цветастый носовой платок и повязал вокруг головы. Вдруг Ли осознала, как поразительно красив этот человек. Под расстегнутой рубашкой была видна загорелая грудь, и волоски на ней напоминали узор искусно сотканной паутины.

– О, ничего страшного! Я бывал в переделках и похуже! – Его чувственные губы разошлись в широкой улыбке; блеснули белоснежные зубы. Он достал салфетку и осторожно промокнул пот, бисеринами выступивший у нее на лбу и над верхней губой. – Только в другой раз выбирайте день попрохладней, – пошутил он, стараясь заставить ее улыбнуться.

– Это была Дорис Дей, – выговорила она.

– Простите? – не понял он.

– Я смотрела фильм с Дорис Дей. Ее мужа играл Джеймс Гарнер. Он работал акушером. Арлин Фрэнсис вдруг начала рожать в «роллс-ройсе», и Дорис Дей помогала ему принять роды.

– Это там он загнал автомобиль в бассейн?

Она рассмеялась.

– Кажется, да.

– Кто бы мог подумать, что подобный фильм станет учебным! – Он прошелся «клинексом» по ее шее.

– Как вас зовут?

– Чад Диллон, мэм.

– А меня Ли Брэнсом.

– Рад с вами познакомиться, миссис Брэнсом.

Накатившая волна боли показалась ей не такой сильной, потому что добрые руки Чада гладили ее затвердевший, ставший источником нестерпимых страданий живот. Когда схватка прошла, он сказал:

– Думаю, что уже скоро. Хорошо, что у меня есть термос с водой. Пойду вымою руки.

Он достал из кабины канистру с водой и, стоя возле пикапа, вымыл руки так тщательно, как только мог.