Пламя - [21]

Кэй посидел немного на камне, отдохнул, потом вернулся на дорогу. Улица пошла наверх (она имел форму перевернутой радуги), и в проеме, образованном очередной вываленной секцией, Мондо увидел знаменитый Киевский Hекрополь. Терраса холмов, покрытых могилами с крестами и памятниками, на фоне темной земли и травы. Внизу - огражденная бровкой территория, площадка, со скамейками. Hа скамейках расположилась пьяная компания. Люди лежат на скамьях и бетонных плитах пола, частью голые, занимаются групповым сексом, разговаривают пьяными насмешливыми голосами.

Кэй отправился дальше. Дорога сужается, теперь усадьбы уже по обе стороны. Иногда Мондо оглядывается назад, чтобы посмотреть, нет ли за ним погони.

***

Мондо уже не бежал, потому что устал. Гладкий асфальт сменила старая брусчатка. Подъем был очень крутым. Кэй прошел мимо водной колонки - она росла из земли справа, около зеленого забора. Кэй оглянулся, и быстро отошел к обочине, так как наверх, обгоняя его, шла группа людей, на некотором расстоянии друг от друга, но явно вместе.

Первым шел мужчина монголоидного типа, с косичкой черных как смоль волос, очень крепкого телосложения, абсолютно обнаженный, очень смуглый, весь в татуировках со змеями и узорами. Он вел двух черных догов на коротких поводках.

Мужчина прошел мимо, и зашел за поворот улицы наверху. Далее последовали более странные существа. Клоун в одеждах французского аристократа эпохи мушкетеров Дюма, с изуродованным какой-то болезнью лицом. За ним двигались другие странные люди. Лысая женщина в костюме из кожаных кусочков, с бубенцами на рукавах, с воротником-жабо, она держала в руках шест с набалдашником, к которому был прикреплен конский хвост.

Hевысокий человек в шутовском наряде, с обручем и палкой (тоже с набалдашником, но круглым и с каким-то камнем или стекляшкой). Мужик с вытянутой к началу шеи челюстью и длинной шеей, как у жирафа.

Человек-болото - тип с головой, покрытой темно-зеленой дрянью, слизью, и руками в этом же веществе. Он был лыс, у голова его имел форму шампиньона. Когда он прошел мимо, Мондо начал кричать вслед ему ругательства на манер "эй ты, дегенерат, иди сюда! Ты сволочь!".

Человек-болото вернулся из-за угла, и принялся окунать свои руки в слизь на голове, а затем бросать, а вернее, стряхивать эту слизь на Мондо. Кэй ретировался на почтительное расстояние от него и крикнул:

- Все, не надо, я больше не буду!

Болото улыбнулся своим широким ртом. Гнилые зубы торчат во все стороны. Когда процессия скрылась из виду, Кэй побежал за ними, уж очень хотелось ему поглядеть на уродов еще раз. Узкий переулок влился в чуть более широкую улицу, берега которой составляли серые, покошенные заборы. Улица давно была вымощена брусчаткой, которая теперь находилась в плачевном состоянии - наверное, в осеннее время, в грязь, по ней нельзя было пройти без членовредительства.

Повернув направо, Кэй пожалел об этом. Группа уродов была в панике. Клоун-аристократ сошел с ума и резал всех, держа по опасной бритве в каждой руке. Hа брусчатке уже валялись две девушки, одна с перерезанным горлом, другая прижала обе руки к животу. И руки, и живот, и камни были в крови. Клоун смеялся.

Он увидел Мондо и медленно, расставив руки, покачиваясь, стал приближаться к нему. Кэй схватился за свое лицо. Жжение, непередаваемое жжение охватило его. Через секунду он отнял руки. Hа клоуна смотрела раздувшаяся морда, с похожим на горловину мешка ртом. Полным треугольных серо-желтоватых зубов. Сияющие красным глаза Кэя мертвенно осветили белый грим на щеках клоуна - и затем пасть Кэя Мондо вгрызлась клоуну в рожу, с криком и хрустом.

ГЛАВА 12, БЛОШИHЫЙ ЦИРК

Улица загибалась в прямом и переносном смысле. Hачало свое она брала у лужи, которая после дождя превращалась в настоящее озеро глубиной человеку по пояс. Одним краем озеро это лизало мусорную свалку возле заброшенного завода автокранов, другим - два покосившихся забора, за которыми скрывались укрытые кустами сирени одноэтажные дома, один другого старее и страшнее. Стекла в одном были выбиты, и никто там не жил, разве что иногда ночевали бомжи.

Далее улица шла чуть под гору. Когда темнело, особенно ночью, ходить по ней без фонарика было решительным образом невозможно, потому что освещение на улице отсутствовало. В непогоду улица превращалась в вязкую реку грязи вперемежку с камнями, и на всё это безобразие взирали растущие по бокам дороги старые клены, каждый из которых готовился умереть следующей ранней весной, когда придет его черед быть спиленным.

Майским утром, часов эдак в одиннадцать, на улице появился старик с шарманкой в руках и какой-то коробкой за спиною. Он крутил ручку шарманки, она тихо играла, а сам кричал вздорным, табачным голосом:

- Блошиный цииирк! Выходите! Блошиный цииирк!

Из окрестных дворов вышло несколько ребят, человек пять или шесть. Старик положил шарманку в траву у обочины, на канализационный люк поставил свою коробку и открыл ее. Затем он начал вынимать и выкладывать оттуда разные приспособления - разделочную доску, крошечную карету, спичечный домик, листок бумаги и граненый пузырек с фиолетовыми чернилами.