Пламя под пеплом - [85]

И опять мы очутились в новой ситуации: если последние партии виленских евреев будут направлены не в Понары, а в эстонские лагеря, если акция будет проведена еврейской полицией, то конец надежде, что бой, который начнем мы, малая горстка бойцов, превратится в массовое сопротивление. А ведь это было нашей целью. К ней стремилась и призывала организация ЭФПЕО, и только такая цель могла обрести в будущем общенациональное значение. Она могла бы также открыть путь к спасению для сотен евреев — при штурме ворот и нашем отступлении к лесу в ходе вооруженной борьбы. Но возможности такой больше нет, и штаб постановляет:

1. Перебросить всю боевую бригаду из гетто в лес.

2. В случае, если нас опередит ликвидация гетто с помощью германских вооруженных отрядов, а не отправка евреев в рабочие лагеря, мы прекратим отход и начнем борьбу в гетто.

3. Если немцы попытаются атаковать нас (а по информации, которой располагает Генс, немцам наши позиции известны), мы будем драться до конца, независимо от числа бойцов на баррикадах.

4. Поэтому, осуществляя переброску в лес, мы не снизим бдительности и на позициях.

Можно было ожидать, что такое решение окажется неожиданностью для ЭФПЕО и потрясет его бойцов как противоречащее всему прежнему курсу боевой бригады, но этого не произошло. Только немногие ощущали трагизм создавшейся ситуации. Это был результат глубокого психологического процесса, начавшегося давно, ускоренного последними событиями и достигшего ныне своей высшей точки.

Казалось, ничего не изменилось — ЭФПЕО идет своим путем. Но в душах наших людей произошли серьезные перемены: глаза, свыкшиеся с мраком смерти, начали различать свет, сердце — шанс на жизнь.

Эти мысли пришли к нам потом, когда напряжение спало. Пока же мы срослись с нашими баррикадами, готовы были защищать их до последнего. И все же действительность невольно заставляла осмысливать новое. Благодаря этому многим бойцам удалось избежать тяжкого душевного надлома.

Штаб разделил организацию на группы, которые будут уходить из гетто через короткие промежутки времени. Уход партизанских групп в условиях гетто — всегда нелегок, а теперь — почти невозможен. Гетто закрыто наглухо, окружено караулами литовцев, а внутри охраняется еврейской полицией. В городе уже нет евреев-рабочих, так что появление еврея сразу привлечет внимание. Мы не знаем маршрута. Проводники, прибывшие из Нарочи, ориентируются только в отдаленных от Вильнюса местностях, где уже имеются партизанские базы. Но главной проблемой теперь снова становится оружие. До сих пор все усилия прилагались к тому, чтобы пронести его в гетто, теперь мы бьемся над тем, как его вынести. Выдать его на руки — значит поставить под угрозу и оружие, и бойцов. В случае, если кто-нибудь попадется, нашему делу конец.

Штаб бьется над этим вопросом. Витка Кемпнер отправляется в город. Потемневшие было волосы теперь опять светлые, «арийские». Штаб поручил ей найти надежный маршрут для групп, организовать их уход и переброску оружия.

Чтобы выйти в город, приходится ползти через подземные «малины» и карабкаться по крышам и трубам. Под видом арийки Витка снова одолевает десятки километров в день, изучает дороги, их надежность, возможность по ним пройти. Она часто натыкается на поляков, тычущих в нее пальцами, как на еврейку. Она ходит мимо полицейских участков и германских казарм. Не раз у нее проверяют документы.

Ее донесения позволили штабу организовать операцию и построить ее с учетом реальной обстановки. Дорога найдена. Неподалеку от города Витка обнаружила место, пригодное для сбора групп. Не решена, однако, проблема оружия. Нет шансов вынести его из пределов гетто без того, чтобы не подвергнуть все дело риску провала.

Штаб проводит несколько экспериментов, но неудачно. И когда все возможности окончательно, кажется, исчерпаны, рождается новая идея: оружие провезут… мертвецы.

Из ворот гетто по нескольку раз на день увозят гробы с покойниками. Смертность в последнее время увеличилась, и полицейским с литовцами на воротах уже надоело проверять гробы и заглядывать под каждую крышку, зажимая нос. Миновав ворота, телега с ящиком сворачивает в сторону еврейского кладбища. И стоит ей выехать из гетто, а тяжелым створкам ворот — со скрипом за нею затвориться, как возчик, встрепенувшись на облучке, принимается нахлестывать лошадей…

Оружие доехало при покойнике до кладбища. Здесь уже дожидается Витка. Юный «могильщик», боец ЭФПЕО Иехуда Кушинский заранее вырыл «могилу», и Авраам Роткин закапывает в нее сталь. Ночью сюда придет группа бойцов ЭФПЕО и получит оружие. Отсюда, с этого еврейского кладбища в Заречье, отряд возьмет курс на лес.

Еврейское кладбище давно уже не видывало живого еврея, не слыхивало еврейской речи. Последний раз это было в памятную «ночь желтого шейна»: спасшаяся из Понар беременная свалилась здесь в корчах родовых мук и к небесам взлетел писк еврейского младенца, явившегося на свет посреди могил.

14 сентября утром Генс получил приказ явиться к начальнику гестапо Нойгебойеру. Вскоре от Деслера узнали, что Генс застрелен. Деслер утверждал также, будто начальник гестапо заявил Генсу, что «в гетто имеется организация евреев-партизан, боровшаяся с нами», и возложил на главу гетто ответственность за сопротивление.