Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг. - [32]
В том же уезде в Мартыновской волости 30 апреля на собрание представителей сельсоветов тоже пришла толпа крестьян, которые потребовали решать вопросы общим сходом. Председатель волисполкома Градов пробовал отнекиваться, ссылаясь на запрет проводить собрания из-за угрозы эпидемии. Но граждане пообещали ему ущерб здоровью вовсе не от микробов, и собрание было открыто. Но как собрание… Народ дал волю эмоциям: кричали, что никаких повозок и упряжи власти не дадут, потому что она только грабит деревню. Любопытно, что и здесь волостных советчиков обвиняли в том, что они растащили революционный налог и все собранное по продразверстке, требовали всех их арестовать.
И отправить арестованных на войну, чтобы их там белые передавили, а самим туда идти нечего и сыновей пускать. Советские работники сочли за благо отойти в сторонку, а народ – переизбрать их. На замечание Громова, что это незаконно, пообещали всех утопить. Из Весьегонска отправили отряд, который и навел в волости порядок, а дело было передано в следственную комиссию[216]. Следов его найти не удалось.
Куда интереснее были события в Ильинской волости Кимрского уезда. Здесь 27 апреля инструкторы-агитаторы из Кимр рассказывали на митинге о том, как советская власть полюбила среднее крестьянство, как она побеждает врагов на Восточном фронте и что скоро грядет мировая революция. Пока лилась вода – слушали вполуха, а потом агитаторы зачем-то затронули тему разложения местных работников. Вот тут-то и началось. Давайте послушаем мнение народа: «Долой коммунистов, да здравствует тов. Ленин и большевики. Коммунисты грабители, воры и т. д.», «Коммунисты шкурники, людей посылают на фронт, а сами грабят», «Да здравствует советская власть и большевики, – долой коммунистов, так как большевики раньше защищали интересы крестьянства, а коммунисты только грабят», «Нас второй год кормят словами и дают обещания, которые не выполняют. Новая власть нам ничего не дала, и мы ее не желаем», «Не только Колчак, но сам черт лучше большевиков». Кто-то из местных жителей решился выступить и заявил следующее: на местах не соблюдаются директивы центра, везде во власть стараются проводить коммунистов, а Ленин сказал, что нужно выбирать и меньшевиков, эсеров как честных идейных людей, а не казнокрадов-чиновников, которых много среди коммунистов. Мы в деревне находимся в тисках, декрет о льготах среднему крестьянству не выполняется, массовые притеснения.
После этого пошли и другие выступающие: при советской власти очень трудно жить, нельзя говорить о своих нуждах, сразу грозят стенкой. Крестьянство несет все тяготы, а городские рабочие бездельничают, получают громадные оклады. В Кимрах давали по 2,5 аршина мануфактуры, а нам по 9 вершков плохой. А получили по 3,5 аршина спекулянты, в том числе комиссары и советские служащие. Крестьяне говорили то, что советские работники не могли принять: «Все зло от того, что нет свободы провоза и свободы торговли».
Вдоволь накричавшись и ограничившись угрозами побить агитаторов, граждане разошлись. Занятно, что сами агитаторы признавали, что жалобы на самоуправство и беспредел местных советских работников и коммунистов поступают отовсюду, а иные комиссары по отношению к населению превосходят прежних чиновников. И при этом очень характерный момент: раз масса была безоружна и ни на кого не напали, то и вреда советской власти нет[217].
Мелкие выступления в апреле – мае также зафиксированы в Становской волости Ржевского уезда (толпой разграблен ссыпной пункт), в Лугининской волости Вышневолоцкого уезда (на продовольственной почве, арестовано восемьдесят человек), в Братковской волости Старицкого уезда из-за изъятия 5 фунтов арестовано три человека[218].
В целом по губернии как будто наступило затишье, что дало основание председателю ГубЧК Виноградову в докладе на заседании губисполкома 30 мая говорить о том, что вся буржуазия раздавлена и ждать выступлений с ее стороны не приходится (притом что таковых и не было), а если и будут отдельные вспышки, то только в деревнях на почве голода[219]. Ошибался главный губернский чекист, не видя угроз ни из городов, ни от дезертиров. А они реализовались буквально в течение пары-тройки недель, о чем речь пойдет дальше.
А пока расскажу о том, что происходило в Поречской и Чижевской волостях Бежецкого уезда, где, как помним, власть была передана революционным товарищам под руководством недобитых местных анархистов во главе с неким Лешим. Два месяца эти отряды гуляли на всю катушку, под видом взыскания контрибуций грабили крестьян, порой выгребая все продукты подчистую. Доходило дело до порок и даже самочинных расстрелов. Сколько бы продолжалась эта вакханалия – неизвестно, но тут советская власть решила дружить со средним крестьянством, а чтобы проверять эту дружбу, направила эмиссаров на места. В Тверской губернии им был редактор газеты «Беднота» Сосновский. Что он тут натворил и чем его деятельность закончилась – тема для отдельного рассказа. В данном же случае его вмешательство пошло крестьянам на пользу – по телеграмме самого товарища Калинина в середине апреля анархистов арестовали, отряды разогнали, а в уезде устроили большую ревизию всего и вся
