Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг. - [16]

.

В Застолбской волости Тверского уезда 27 октября среди мобилизованных поднялся ропот. Часть населения также была недовольна учетом лошадей. На следующий день в волостном центре собралось до четырехсот человек, требовали по 50 рублей подъемных, продовольственного пайка на всех мобилизованных, а заодно и перевыборов волостного совета, который якобы действует самовластно, без ведома и распоряжения уездной и более высокой власти. Местные коммунисты оказались решительными: после попыток агитации открыли огонь по толпе, два человека были убиты и один ранен, народ разбежался, зачинщики скрылись.

18 ноября такое же выступление произошло в Городецкой волости, но здесь обошлось без стрельбы, коммунисты уговорили толпу разойтись, позже наиболее активно кричавшие были арестованы уездной ЧК[120].

Краснохолмский краевед Петропавловский упоминает о выступлении в Путиловской волости, но никаких иных сведений о нем не приводит[121].

В Кашинском уезде в сентябре 1918 года в ряде деревень Подберезовской волости отказывались создавать комбеды, за что на сельсоветы были наложены штрафы. В Лавровской области в октябре 1918 года был арестован весь волисполком, отказавшийся организовывать комбед «за ненадобностью». В Кобылинской волости произошло какое-то движение против организации комбедов в бывшей Петровской пустыни Сретенского монастыря, на ликвидацию которого направлялись чекистские отряды[122].

В Бежецком уезде в декабре зафиксированы два небольших выступления: 18 декабря в Филипповской волости и 21-го в Толмачевской (в последнем случае был арестован священник Воскресенский)[123].

Все эти мелкие стычки говорят об одном – всеобщем недовольстве населения, кроме имеющих возможность грабить-реквизировать, существующей ситуацией. И нередко это недовольство выливалось в крупные восстания.

За свое добро

Сентябрь 1918 года – эпоха начала красного террора. Любое выступление до конца года, когда закончилось время комбедов, подавлялось с особой жестокостью. Даже если оно никак не угрожало существованию власти.

В это время продразверстки еще не было, но изъятия хлеба под флагом комбедов происходили повсеместно. При этом власть придумала новый способ изъятия «излишков», которые вдруг появились на скудной тверской земле. С крестьян стали брать часть муки за помол зерна. При этом молоть можно было только на строго определенных мельницах, где ставились контролеры из числа комбедовцев, а прочие просто закрывали. Понятно, что крестьяне от такой «заботы» власти были не в восторге.

10 августа в Бубновскую волость от Зубцовского уездного исполкома был командирован Гавриил Виноградов для организации комбеда, учета хлеба и организации его уборки в бывших помещичьих имениях (в частности, в деревне Бурцево, где была создана коммуна) и снабжения бедноты. Работа шла ни шатко ни валко, сведения для учета давали не все деревни. Тогда Виноградов решил самостоятельно определять размеры излишков. На деревню Казаркино было разверстано 400 пудов. Разумеется, крестьяне не согласились и потребовали, чтобы организатор выехал к ним для ознакомления с ситуацией на месте. Надо отметить, что накануне он отправил в Зубцов гонца за красноармейским отрядом, но в городе не смогли ничем помочь (уезд был на военном положении в связи красным террором, отряды постоянно разъезжали по волостям).

3 сентября Виноградов приехал в деревню, осмотрел посевы и заявил, что названная цифра справедлива. Собравшийся народ был возбужден, раздавались крики убить или избить проверяющего, его называли опричником и острожником, а комбедовцев – грабителями и хулиганьем. Характерна фраза, брошенная крестьянами Виноградову: «Ты хлеба нам не сеял, тебя мы и знать не желаем». Но пока что его просто отвели в деревню, где тем временем собралось немало народа (400–500 человек). Виноградов, видя, какой оборот принимает дело, отправил в волость секретаря волостного комбеда Веру Вихореву. Но далеко она не уехала: жители деревни заметили ее отъезд, поймали и избили. По ее показаниям, напавшие говорили: «Весь народ идет против советов и мы тебя выбирали стоять за народ, а ты стоишь за советы…» Разумеется, ее называли б… – якобы спит с членами совета. Лошадь, на которой она ехала, была в свое время конфискована, крестьяне решили вернуть ее хозяину. Также по деревням были и другие реквизиции, например, у зажиточного крестьянина Егора Михеева отобрали тарантас. Неудивительно, что он стал одним из наиболее активных участников выступления[124].

После этого толпа принялась за Виноградова. Сначала от него потребовали освободить двоих арестованных комбедом крестьян (одного за провоз муки, второго за «саботаж»). Позже они были освобождены толпой. Одновременно в соседние деревни отправили верховых – просить о помощи. Тем временем рядом показались рабочие из коммуны в имении Бурцево, толпа набросилась на них и также стала избивать, в том числе и женщин. Избили до такой степени, что некоторых отправили в больницу.

Любопытно, что Виноградову тоже досталось, но в своих показаниях не рискнул назвать никого из нападавших – якобы не знал их в лицо. Зато Вихорева и местные комбедовцы перечислили десятки фамилий. В ходе следствия никто себя виновным в избиениях не признал, все говорили, что были или в поле, или дома, или пришли, когда все закончилось. Интересно, что заводилами называют «молодых ребят» (среди арестованных были молодые люди 17–19 лет, хотя и Виноградову было всего 28 лет)