Пламя и ветер - [181]

Тот даже не шевельнулся.

— Сватомир!

Сватомир храпел. И тогда рука Франтишека ловко нырнула за пазуху спящего и извлекла оттуда девять бумажек, девять тысяч.

— Дай сюда! — крикнул Иозеф и кинулся к деньгам.

— И мне одну! — запищала девчонка.

— Еще успеется. — Франтишек крепко сжал задрожавшие руки и чуть не ударил брата. — Сядь!

— Ах, зараза! — прошипел Иозеф. — А еще брат!

— Надо все обдумать, — сказал Франтишек, весь бледный. — Дай ей по морде, чтоб заткнулась, сука.

— Молчи, стерва!

Иозеф замахнулся, и девчонка испуганно отпрянула. Она легла ничком на землю, сердце у нее стучало быстро-быстро, словно скакал перепуганный конь. На минуту она овладела собой, но потом кровь снова бросилась ей в голову; девчонка поднялась и крикнула:

— Убейте его! Убейте его!

Это был тот самый голос змия-искусителя, что соблазнил на грех первых жителей рая. Иозеф повиновался, снял с себя пояс, сделал петлю, девчонка приподняла голову Сватомира, и они потащили его к дереву, что росло поблизости.

Глаза Сватомира вылезли из орбит, он дергал руками и ногами, лицо его посинело.

— Франта, помоги же! — крикнул Иозеф.

— Хочет, чтоб мы одни все сделали! — процедила сквозь зубы рыжая девчонка.

— В такое дело я не ввязываюсь, — решительно объявил Франтишек; голос его прозвучал как скрип ржавого ножа. — Удавите его сами. И вот вам его деньги.

Он швырнул им кредитки.

Иозеф и девчонка отпустили ремень, и Сватомир, хрипя, освободился от петли. Он сел и тупо уставился в пространство, не понимая, что случилось. В ушах у него шумело, перед глазами мелькали синие и красные круги.

— Мы пошутили, — сказал Франтишек, успокаиваясь. — А ты, дурак, в другой раз не показывай людям такие крупные деньги, а то, не ровен час, тебя пристукнут.

— По-шу-ти-ли... — запинаясь, повторил Сватомир, ослабевшими руками ощупывая шею и хрипя, как старый пес. Он все еще не пришел в себя.

Девчонка закрыла лицо руками, а Иозеф трижды сплюнул, как делают суеверные бабы, отгоняя нечистую силу.

— Хороши шутки, — выдавил Сватомир. — Я уж думал, что пришел мой конец.

Было тихо, солнце сияло над блестевшими росой нивами, над ветвями старой сливы, что росла рядом с кирпичной печью, касаясь ветвями ветхого навеса, над листьями подорожника и серебристого белокопытника и буйными зарослями крапивы. Зяблик пел свою незатейливую песню.

— На тебе твои деньги, — сказал Франтишек. — Они выпали у тебя из-за пазухи. А ты, — обернулся к рыжей девчонке, — катись отсюда, да живо!

Сватомир уже совсем пришел в себя. Он убрал крупные деньги за пазуху и помахал мелкими.

— Оставь ее, Франта, она мне нравится. Я вам заплачу, ребята. Вот магарыч.

— Как хочешь, — сверкнув глазами, сказал Франтишек.

— Что ж, пусть, коли она ему нравится... — сказал Иозеф, который тоже обрел душевное равновесие. И с кислой усмешкой он взял у Сватомира несколько пятерок. — О вкусах не спорят...

Пожав плечами, братья удалились. Иозеф, засунув руки в карманы и свесив голову, шел за братом. У Франтишека было легко на душе, он стал насвистывать песенку:

Пепичек, Пепичек, чего тебе надо... —

потом оглянулся и хихикнул про себя: «Интересно, чем это кончится?»

— Слушай-ка, — сказала Сватомиру рыжая девчонка, как только братья ушли, и подсела ближе. — Ты мне все пуговки оборвал на блузке. Вот ты какой!

— Какой? — спросил Сватомир.

— Дикий, вот что. Купишь мне новую, раз ты такой богач?

— Дикий? Ошибаешься, я совсем смирный.

— Выпей, тут есть еще вино, ты не допил. — Девчонка поправила растрепанные волосы.

— А поблизости никого нет?

— Нет. А хоть бы и был, что с того, глупый? — Она засмеялась.

— Не слышно шагов? — Сватомир вытаращил глаза, затаил дыхание и прислушался.

— Да не чуди ты! — сказала девчонка.

Сватомир схватил ее за руку.

— В случае чего скажешь, что я провел тут с тобой всю ночь, поняла? — попросил он нетвердым голосом.

— Ты... ты убил? — Его тон и выражение лица испугали ее.

Сватомир присел на корточки и поднес к ее лицу свои окровавленные пальцы.

— Вот этими самыми руками! — с натугой произнес он и сильно ударил девчонку кулаком по голове. — Вот так!

Она вскрикнула и повалилась навзничь.

— Ты меня выдашь, да? — прохрипел Сватомир, кинулся на нее и схватил за горло. Она отчаянно мотала головой и вцепилась ногтями в его руки. Лицо ее налилось кровью.

— Сволочь! — с ненавистью крикнул Сватомир. — Шлюха подзаборная! — и отпустил ее.

Девчонка боялась шевельнуться, дрожа от страха.

— Пойдем! — глухо сказал Сватомир.

Она кивнула, не отваживаясь возражать.

— Пойдем далеко, понимаешь? Далеко, далеко... — Он поспешно обулся. — У меня есть десять тысяч, я на тебе женюсь, а ты меня выручишь, если за мной придут? Согласна?

Вся в слезах, она молча кивала, потом решилась спросить:

— А куда? Далеко? В какую сторону?

Сватомир сделал неопределенный жест.

— Пойдем все вперед, понимаешь? Хоть на край света. Только не по дороге, об этом и думать нечего. Ты иди первая... У меня есть десять тысяч!

Девчонка глубоко вздохнула, словно под бременем тяжелого креста, и неуверенно пошла по меже.

Сватомир шел за ней, озираясь и ощупывая рукой пазуху, шел, как вор и убийца, ибо каждое ремесло и каждое деяние накладывает отпечаток на наше тело, на лицо, на глаза, обременяет наши движения и мысли.