Пламя и пепел - [16]

Ксавье закончил писать и протянул мне вырванный из блокнота листок — я только буркнула что-то, поблагодарив, и выскочила в коридор. Взглянув на адрес, я поняла, что придется проехать чуть ли не через весь город. Что же, в каком-то смысле так даже лучше — может быть, по дороге я сумею успокоиться и подобрать слова для разговора.

Добравшись до нужного и совершенно незнакомого мне квартала, я с трудом отыскала дом. Теперь я поднималась на третий этаж, придерживаясь за перила влажными от пота ладонями. Странный коктейль из чувств, бушевавший во мне, почти невозможно описать словами — смешались страх за Этьена, неуверенность, страх за себя и какая-то странная тоска, а еще настойчивая мысль о том, что теперь все будет по-другому — так, как и представить было нельзя. Наконец я медленно потянулась к кнопке звонка, и за дверью послышались шаркающие шаги. Этот звук напугал меня — неужели ему так плохо? Хотя тут стоило благодарить Бога, что он вообще жив.

Спустя несколько вечностей дверь открылась, и я увидела Этьена — красные глаза, под которыми залегли тени, бледное лицо и дрожащие руки, лоб в испарине. Увидев меня, он сделал шаг назад, одновременно пытаясь закрыть дверь. Хриплым голосом, в котором читался ужас, он спросил:

— Кто ты такая?

Глава 9

Я ухватилась за дверь, не давая ей закрыться, и шагнула внутрь. Мне необходимо было попасть внутрь, хоть бы и пришлось с ним для этого драться — тем более, что побороть его сейчас не стоило бы большого труда даже мне. Захлопнув, наконец, дверь изнутри и прижавшись к ней спиной, я ответила вопросом на вопрос:

— Что ты видел?

Схватившись руками за голову, Этьен медленно развернулся и пошел в комнату. Ждать, пока у него появится желание разговаривать, я не могла, поэтому пошла за ним — и, догнав, мягко тронула за плечо.

— Этьен… расскажи мне все. Начни… прямо с озера, когда ты увидел меня.

Он резко обернулся, и его взгляд словно вонзился в меня — так остро я почувствовала его боль. Боль, непонимание, растерянность. В такие минуты нам хочется, чтобы кто-то все объяснил, растолковал, утешил. И становится еще больнее от того, что не знаешь, к кому можно обратиться — потому что в новой стороне этого мира, открывшейся тебе, неизвестны границы добра и зла, и все становится незнакомым, требующим новой оценки… Вряд ли я смогла бы стать тем самым проводником, который нужен был сейчас Этьену. Но за неимением другого стоило попробовать, так что я опустилась на стул, усадив его на кровать напротив, и ждала, когда он будет готов заговорить. Минута прошла в молчании, а потом Этьен взглянул прямо на меня и произнес:

— Озеро… было такое, как всегда. Я иногда выхожу на берег рано утром, кругом еще тихо, и мир какой-то… другой, — я поймала себя на мысли, что он рассказывал мне свою тайну, сам того не замечая, — И в этот раз я тоже вышел пройтись. Даже до воды не дошел — услышал всплеск. Я как-то сразу побежал — почему-то так и подумал, что кому-то нужна помощь. Пригляделся, полез в воду — и, честно сказать, очень удивился, когда увидел тебя.

Он вдруг снова замолчал, только смотрел на меня, но уже по-другому, как будто само мое лицо помогало ему вспомнить и как-то оценить события того утра. Речь его прерывалась, будто ему не хватало воздуха — но было заметно, как он старается ничего не упустить.

— Все-таки одно меня зацепило, даже не сразу поверил — ты лежала прямо на воде, знаешь, как если б плыла, но… ты была без сознания, это ясно. Дальше все понятно — вынес тебя на берег, побежал было за помощью, никого не нашел поблизости, поторопился назад — ты уже сидела в машине. А вот дальше… дальше, конечно, все было странно.

Я попыталась подбодрить его мягким вопросительным взглядом. Мне очень важно было знать, что именно он видел и заметил, каждую деталь.

— Ты меня прямо напугала. Тебе было плохо, да и вела ты себя странно. И я… не поверил тебе. Не смог просто так оставить одну, хоть ты уже и была у себя дома. Я вернулся и заглянул к тебе в комнату, чтобы проверить, как да что. Я до сих пор не знаю, что увидел, но я очень испугался, и… вот даже не помню, как добрался до машины. Помню, долго сидел там, даже не думал ни о чем, просто был в шоке. Да я и сейчас… А потом вообще — я не знаю, что с мной сейчас происходит…

Я насторожилась. Я не знала, чего ждать от его рассказа дальше. Смертный, на которого попадет хоть искра пламени перерождения, погибнет — вот все, что я знала, и это было непреложным правилом. Но прошло уже несколько дней, а Этьен был жив. Конечно, этому можно только радоваться, но вот что это значило? Я ничего не знала о таких случаях, и вряд ли смогу помочь ему…

— Меня, кажется, лихорадит, — продолжал Этьен, — все горит внутри, но это еще ничего. Я подумал, что просто простудился, даже в аптеку сходил, и больничный взял. Но потом, — он махнул в сторону окна, и я увидела обгоревшую занавеску, мокрыми клочьями свисавшую с гардины, — у меня очень болела голова, а за окном все время сигналила чья-то машина. Я подошел к окну и посмотрел на нее — и вдруг занавеска загорелась…

Я задумалась.

— Ты разозлился, так?