Пламя Деметры - [67]

Якадзуно улыбнулся. Хорошо, что Хорхе Родригес живет на Земле. Окажись он в день выступления на Деметре, ему пришлось бы узнать, что председатель совета директоров Microsoft имеет те же шансы стать строительным рабочим, что и любой другой гражданин конфедерации, оказавшийся на Деметре в момент революции.

— Мне, наверное, надо в полицию обратиться, — предположил Якадзуно.

— Думаешь, ты первый? Здесь у нас, считай, каждый день на фермы нападают. Не понимаю я вас, фермеров, как вы там вообще живете. В любой момент ящеры могут из леса выйти и все, поминай, как звали. Ты еще легко отделался. Думал, что пронесет? Все вы так думаете. Микола, довезем человека до биржи?

— А не всыплют нам? — поинтересовался Микола, второй пилот трейлера.

— Пусть даже и всыплют, но не оставлять же человека на улице. Знаешь, где здесь биржа? — обратился Джамал к Якадзуно.

— Не знаю, — сознался Якадзуно.

— Перекресток проспекта Шахидов и улицы Джона Рэмбо. Знаешь, где?

— Нет.

— Вот видишь, — Джамал повернулся к Миколе, — пропадет без нас человек. Ничего, прокатимся, три километра бешеной собаке не крюк. На том свете зачтется.

7

Поначалу Рамиресу казалось, что вечеринка удалась на славу. Собрались все: Рамирес с Галей, Дзимбээ с Девой, Иван и Ши Хо сами по себе. Собрались в доме Рамиреса, Галя проявила себя хорошей хозяйкой, стол буквально ломился от блюд, как будто никакой революции и в помине не было. Вначале Рамирес даже испытывал некоторое неудобство — народ Деметры не то чтобы голодает, но испытывает временные трудности, а они тут устраивают настоящий пир. Но, с другой стороны, они сделали для революции достаточно, чтобы позволить себе немного расслабиться. Если те, кто нашел на Гефесте самое страшное оружие за всю историю человечества, не могут позволить себе выпить и расслабиться, то какое, к черту, светлое будущее можно построить в такой стране?

Они посидели, выпили, закусили, а потом настало время задушевного разговора. Разговор как-то сам собой переключился на недавнее убийство Сингха.

— Собаке собачья смерть! — неожиданно выступил Иван.

Амброзия на него подействовала необычно сильно, он был пьян, глаза блестели, язык заплетался, в каждом жесте проявлялось нездоровое возбуждение.

— Все-таки бог есть, — продолжал Иван. — Я всегда говорил, что ему еще отрыгнется то, что он устроил на Гефесте. В смысле, не богу отрыгнется, а Сингху. Правильно сказано в Евангелии — не судите, да не судимы будете. Он вот начал судить, и его тоже осудили, причем тем же самым образом, что и он нас.

Рамирес аж задохнулся от таких слов. Он уже открыл рот, чтобы дать достойную отповедь наглецу, но его опередил Дзимбээ.

— Ты неправ, Иван, — спокойно, но веско сказал он. — Я в свое время интересовался христианской мифологией, я еще помню кое-что из твоего любимого Евангелия. Кто без греха, пусть первый бросается камнями. Каждый из нас время от времени совершает поступки, за которые приходится раскаиваться.

— Ни черта себе поступок — заказать убийство собственных братьев!

— Да, он виноват, но он признал свою вину и искупил свою ошибку трудом на благо революции.

— Это не ошибка, это преступление!

— Любое преступление — ошибка, а не ошибается только тот, кто ничего не делает. Знаешь, сколько Сингх сделал для революции?

— Не знаю, — вызывающе заявил Иван.

— И не узнаешь, пока не придет время. Пока просто поверь на слово, убийство Сингха — страшный удар для нашего дела.

— Ничего, ты справишься.

— Я стараюсь, но это труднее, чем кажется. Да, Сингх был тот еще тип, но он был настоящим профессионалом. Я никогда не смогу его заменить.

— Почему же не сможешь? — ухмыльнулся Иван. — Еще как сможешь! Давай прямо сейчас позвони, кому надо, и меня не станет, а ты его по-настоящему заменишь. Во всех отношениях.

— Ассенизаторам больше не наливать, — произнесла Дева, безразлично глядя в пространство. Это оказалось последней каплей.

— Да, я ассенизатор! — заорал Иван. — Вы все такие крутые, мать вашу, сливки общества, а я простой ассенизатор, пролетарий, дерьмо под вашими сапогами! Но из такого дерьма и складывается наша сила! Стоит вам один раз ошибиться — и все это дерьмо превратится в лед, и вы все на нем поскользнетесь и вся ваша долбаная революция кончится и наступит полный конец всему!

— Что ты несешь… — возмутился Рамирес, но Иван прервал его истеричным воплем:

— Заткнись! И вы все заткнитесь! Вы как слепые, смотрите по сторонам, но ни черта не видите. О чем мы все мечтали там, на Гефесте? Мир, дружба, счастье, единение, любовь, где все это? У меня работают мобилизованные, вы хоть знаете, что такое мобилизованные?

— Мой отец был мобилизован, — подала голос Галя.

— Был? Конечно, был! А он теперь где? Твой богатый кобель подарил ему уютный домик вроде этого, так ведь? А ты знаешь, в каких домах живут мобилизованные?

— Мой отец жил в двухкомнатном щитовом домике, в котором ютилось десять человек, — спокойно сказала Галя. — Там был один совмещенный санузел на обе комнаты и не было ни одного компьютера.

— А сколько компьютеров у него сейчас?

— Ни одного. Он мертв.

Иван так и застыл с открытым ртом.

— Мой отец был на той стройке под Нью-Майами, которую сожгли ящеры, продолжала Галя. — Ты зря так ругаешься, мы прекрасно знаем, как живут простые люди. Мы просто не устраиваем истерику по этому поводу.