Пламя Атлантиды - [62]

Вопреки ожиданиям Латимы, Аларикс вовсе не крался и не прятался. Уверенно расправив широкие плечи, он шагнул навстречу насторожившемуся животному. Девушка не сводила глаз с его высокой фигуры истинного воина, позволяя искрящимся змейкам предвкушения опутывать ее тело невидимой сетью, такой сладкой и плотной, что она беспрепятственно проникала под кожу, ускоряя бег сердца и заволакивая глаза красноватой пеленой. На спине императора остались следы ее ногтей, самая искренняя и неоспоримая метка, печать страсти, которая давно вышла за рамки обычного плотского вожделения. Желание вновь обвить руками эту спину, ощутить тяжесть бугрящихся мускулов, жар смуглой кожи и биение сильного, выносливого сердца становилось нестерпимым, Латима непроизвольно напрягла мышцы бедер, прикусив запульсировавшие губы. Это было безумием — так желать того, с кем у нее никогда не будет совместного будущего, кто не станет мириться с ее свободолюбивой сущностью и сделает все, чтобы сломить, опустить к своим ногам, отобрать свободу, которой она, Латима, наслаждалась с рождения, до последней капли. Непомерно высокая цена за возможность любить и быть любимой подобным мужчиной… таять от страсти в его объятиях каждую ночь и однажды потерять себя насовсем. Сердце пропустило болезненный укол острой тоски и сожаления. Криспида, ты была пьяна после хмельных возлияний в высоте лазурных небес, если твои стрелы сбились с траектории и пронзили два таких непохожих сердца!

Карел вскинул голову, когда перед ним появился Аларикс, готовый обратиться в бегство, но мужчина медленно поднял руки ладонями кверху, захватив взгляд дезориентированного животного в тиски своих светлых глаз. Лесная лань оцепенела, пропустив судорожную конвульсию по всему телу, но не тронулась с места, застывшая, придавленная железной волей самого сильного хищника на земле.

Брови Латимы непроизвольно поднялись вверх, когда мужчина, что-то прошептав, протянул ладонь, опуская ее на холку дезориентированной добычи. И зачарованное властью млекопитающее не отшатнулось и не дрогнуло, глядя в глаза своего охотника и палача, но созерцая в нем друга в этот момент. Губы Аларикса шевелились, Латима не могла разобрать слов на таком расстоянии, и карел словно внимал этим словам, позволяя себя гладить, теряя остатки воли и осторожности.

Лучезарная прекрасно понимала, что сейчас должно произойти, и впервые в жизни испытала сочувствие к животному. Да, тому самому, чьим мясом так любила лакомиться на пирах, а еще больше — охотится на них, попадая в глаз с дальнего расстояния. Вздрогнула и непроизвольно зажмурилась, когда ласковые руки Фланигуса сжались на шее безропотной добычи. Карел вскинулся, пытаясь вырваться из хватки голых рук мужчины, который сейчас продолжал ласково улыбаться, но Аларикс одним движением, которое со стороны показалось легким и невесомым, свернул его гибкую шею. Животное вздрогнуло и затихло, не издав ни звука, упав к ногам охотника.

Латима наблюдала за столь привычным для нее ранее исходом беззащитной лани, не понимая, почему сердце зашлось более ускоренным ритмом, а горло сжимает удушающей пленкой, словно это ее шеи сейчас коснулись ласковые руки императора Спаркалии.

Аларикс запрокинул голову, разминая шею, и встретил взгляд Латимы. Девушка только чудом успела взять себя в руки. В его глазах сейчас можно было прочитать его мысли открытым текстом.

Я победил. Никто не ускользнет из моих рук. И ты сама не станешь первой, кто этого избежит…

Она так и не поняла, что же это было. Игра расшалившегося воображения? Последствия кратковременного шока — только что наблюдала, словно завороженная, молчаливый диалог человека и животного, и этот чарующий восторг был так грубо прерван одним движением сильных рук столь желанного мужчины… Или же ментальный отголосок, предупреждение, попытка вернуть с небес на землю этой демонстрацией абсолютной силы? Тогда почему она не испытала страха и желания немедленно ускакать прочь с этого места, подальше от Фланигуса, велеть поднимать паруса на корабле и немедленно отплыть в Атланту? Нет, когда Аларикс направился к ней нарочито медленной поступью хищника, ее сердце сжалось совсем от иных эмоций. По телу пробежал сладкий ток вожделения, губы приоткрылись, готовые встретить его поцелуй. Она сама себя готова была возненавидеть за подобную слабость, особенно когда по лицу императора Спаркалии пробежала тень самодовольства и уверенности в собственных силах.

Дочь Атланты находилась на его территории. Одна в логове тигра, которому ничего не стоило расправиться с ее немногочисленной свитой и с ней самой. Даже меч в богато инкрустированных ножнах и ряд кинжалов на поясе поверх бедер Аларикса кричали о превосходстве мужчины, особенно на контрасте с тем, что сама Латима была безоружна.

Хотя это было не совсем так. Подвязанный кожаной лентой к ее бедру кинжал мог быть пущен в ход в любой момент, но мужчина пока об этом не догадывался. Смотрел на прекрасную гостью матриархальной державы, как на законную добычу, уверенный в том, что она об этом никогда не догадается, с удовольствием пил с ее лица спектр отразившихся эмоций и перебывал в прекрасном расположении духа. Даже то обстоятельство, что он заметил ее возбуждение и восхищение, но не сделал попытки накрыть жаждущие уста женщины поцелуем или прижать к себе, сейчас некоторым образом возвысило его над ней еще сильнее. Запрыгнул в седло, отставив тающий отпечаток своего тяжелого взгляда на рубиновых губах Лучезарной, натянул поводья, вынуждая следовать за ним. Латима бросила вопросительный взгляд в сторону убитого карела, но Аларикс небрежно повел плечом.