Пламенный круг - [5]

Его затмили злые сны.

Лучи светила золотого

Седой тоской поглощены.

«Я воскресенья не хочу…»

Я воскресенья не хочу,

И мне совсем не надо рая, —

Не опечалюсь, умирая,

И никуда я не взлечу.

Я погашу мои светила,

Я затворю уста мои,

И в несказанном бытии

Навек забуду все, что было.

«Живы дети, только дети…»

Живы дети, только дети, —

Мы мертвы, давно мертвы.

Смерть шатается на свете

И махает, словно плетью,

Уплетенной туго сетью

Возле каждой головы.

Хоть и даст она отсрочку —

Год, неделю или ночь,

Но поставит все же точку,

И укатит в черной тачке,

Сотрясая в дикой скачке,

Из земного мира прочь.

Торопись дышать сильнее,

Жди, — придет и твой черед.

Задыхайся, цепенея,

Леденея перед нею.

Срок пройдет, — подставишь шею, —

Ночь, неделя или год.

Чёртовы качели

В тени косматой ели,

Над шумною рекой

Качает черт качели

Мохнатою рукой.

Качает и смеется,

Вперед, назад,

Вперед, назад.

Доска скрипит и гнется,

О сук тяжелый трется

Натянутый канат.

Снует с протяжным скрипом

Шатучая доска,

И черт хохочет с хрипом,

Хватаясь за бока.

Держусь, томлюсь, качаюсь,

Вперед, назад,

Вперед, назад,

Хватаюсь и мотаюсь,

И отвести стараюсь

От черта томный взгляд.

Над верхом темной ели

Хохочет голубой:

— Попался на качели,

Качайся, черт с тобой. —

В тени косматой ели

Визжат, кружась гурьбой:

— Попался на качели,

Качайся, черт с тобой. —

Я знаю, черт не бросит

Стремительной доски,

Пока меня не скосит

Грозящий взмах руки,

Пока не перетрется,

Крутяся, конопля,

Пока не подвернется

Ко мне моя земля.

Взлечу я выше ели,

И лбом о землю трах.

Качай же, черт, качели,

Все выше, выше… ах!

«Забыты вино и веселье…»

Забыты вино и веселье,

Оставлены латы и меч, —

Один он идет в подземелье,

Лампады не хочет зажечь.

И дверь заскрипела протяжно, —

В неё не входили давно.

За дверью и темно и влажно,

Высоко и узко окно.

Глаза привыкают во мраке, —

И вот выступают сквозь мглу

Какие-то странные знаки

На сводах, стенах и полу.

Он долго глядит на сплетенье

Непонятых знаков, и ждет,

Что взорам его просветленье

Всезрящая смерть принесет.

Простая песенка

Под остриями

Вражеских пик

Светик убитый,

Светик убитый поник.

Миленький мальчик

Маленький мой,

Ты не вернешься,

Ты не вернешься домой.

Били, стреляли, —

Ты не бежал,

Ты на дороге,

Ты на дороге лежал.

Конь офицера

Вражеских сил

Прямо на сердце,

Прямо на сердце ступил.

Миленький мальчик

Маленький мой,

Ты не вернешься,

Ты не вернешься домой.

Дымный ладан

«Там, за стеною, холодный туман от реки…»

Там, за стеною, холодный туман от реки.

Снова со мною острые ласки тоски.

Снова огонь сожигает

Усталую плоть, —

Пламень безумный, сверкая, играет,

Жалит, томит, угрожает, —

Как мне его побороть?

Сладок он, сладок мне, сладок, —

В нем я порочно полночно сгораю давно.

Тихое око бесстрастных лампадок,

Тихой молитвы внезапный припадок, —

Вам погасить мой огонь не дано.

Сладкий, безумный и жгучий,

Пламенный, радостный стыд,

Мститель нетленно-могучий

Горьких обид.

Плачет опять у порога

Бледная совесть — луна.

Ждет не дождется дорога, —

И увядает она,

Лилия бедная, бледная, вечно больная, —

Лилия ждет, не дождется меня,

Светлого мая,

Огня.

«Мечтатель, странный миру…»

Мечтатель, странный миру,

Всегда для всех чужой,

Царящему кумиру

Не служит он хвалой.

Кому-то дымный ладан

Он жжет, угрюм и строг,

Но миром не разгадан

Его суровый бог.

Он тайною завесил

Страстей своих игру, —

Порой у гроба весел

И мрачен на пиру.

Сиянье на вершине,

Садов цветущих ряд,

В прославленной долине

Его не веселят.

Поляну он находит,

Лишенную красы,

И там в мечтах проводит

Безмолвные часы.

«Никто не убивал…»

Никто не убивал,

Он тихо умер сам, —

Он бледен был и мал,

Но рвался к небесам.

А небо далеко,

И даже — неба нет.

Пойми — и жить легко, —

Ведь тут же, с нами, свет.

Огнем горит эфир,

И ярки наши дни, —

Для ночи знает мир

Внезапные огни.

Но он любил мечтать

О пресвятой звезде,

Какой не отыскать

Нигде, — увы! — нигде!

Дороги к небесам

Он отыскать не мог,

И тихо умер сам,

Но умер он как бог.

«Порочный отрок, он жил один…»

Порочный отрок, он жил один,

В мечтах и сказках его душа цвела.

В тоске туманной больных долин

Его подругой была ночная мгла.

Она вплетала в его мечты

И зной и холод, — отраву злых болот.

Очарованье без красоты!

Твои оковы никто не разорвет.

«По тем дорогам, где ходят люди…»

По тем дорогам, где ходят люди,

В часы раздумья не ходи, —

Весь воздух выпьют людские груди,

Проснется страх в твоей груди.

Оставь селенья, иди далеко,

Или создай пустынный край,

И там безмолвно и одиноко

Живи, мечтай и умирай.

«Этот зыбкий туман над рекой…»

Этот зыбкий туман над рекой

В одинокую ночь, при луне, —

Ненавистен он мне, и желанен он мне

Тишиною своей и тоской.

Я забыл про дневную красу,

И во мглу я тихонько вхожу,

Еле видимый след напряженно слежу,

И печали мои одиноко несу.

«Моя усталость выше гор…»

Моя усталость выше гор,

Во рву лежит моя любовь,

И потускневший ищет взор,

Где слезы катятся и кровь.

Моя усталость выше гор,

Не для земли её труды…

О, темный взор, о, скучный взор,

О, злые, страшные плоды!

«Если б я был к счастью приневолен…»

Если б я был к счастью приневолен,

Если б я был негой опьянен,

Был бы я, как цвет тепличный, болен

И страстьми безумными спален.

Но легко мне: я живу печален,

Я суровой скорби в жертву дан.

Никаким желаньем не ужален,

Ни в какой не вдамся я обман.