Пламенный круг - [11]

Один лишь путь, смиренный — прав.

К твоим ногам, в лобзаньи нежном,

Приникли стебли тихих трав.

И свежесть утренней прохлады

Тебя лаская обняла.

Цветы душисты, птицы рады,

Душа свободна и смела.

«Ты не заснула до утра…»

Ты не заснула до утра,

Грустя, благоухая,

О, непорочная сестра

Смеющегося мая!

Среди полей внимала ты

Полночному молчанью,

Полету радостной мечты,

И звездному сиянью.

И ночь, склонившись над тобой,

Сквозь ясные светила

Благословляющей росой

Окрест тебя кропила.

«Вдали от скованных дорог…»

Вдали от скованных дорог,

В сиянии заката,

Прикосновеньем нежным ног

Трава едва примята.

Прохлада веет от реки

На знойные ланиты, —

И обе стройные руки

Бестрепетно открыты.

И разве есть в полях цветы,

И на небе сиянье?

Улыбки, шепот, и мечты,

И тихое лобзанье.

«Прозрачный сок смолистый…»

Прозрачный сок смолистый,

Застывший на коре.

Пронизан воздух мглистый

Мечтаньем о заре.

Скамейка у забора,

Далекий плеск реки.

Расстаться надо скоро…

Пожатие руки…

Ты скрылась в тень густую

В замолкнувшем саду.

Гляжу во мглу ночную,

Один в полях иду.

Застенчивой весною,

Стыдяся белых ног,

Не ходишь ты со мною

Просторами дорог.

Но только ноги тронет

Едва-едва загар,

Твой легкий стыд утонет

В дыханьи вешних чар,

И в поле ты, босая, —

В платочке голова, —

Пойдешь, цветкам бросая

Веселые слова.

«Любовью лёгкою играя…»

Любовью лёгкою играя,

Мы обрели блаженный край.

Вкусили мы веселье рая,

Сладчайшего, чем Божий рай.

Лаская тоненькие руки

И ноги милые твои,

Я изнывал от сладкой муки,

Какой не знали соловьи.

С тобою на лугу несмятом

Целуяся в тени берез,

Я упивался ароматом,

Благоуханней алых роз.

Резвей веселого ребенка,

С невинной нежностью очей,

Ты лепетала звонко, звонко,

Как не лепечет и ручей.

Любовью легкою играя,

Вошли мы только в первый рай:

То не вино текло играя,

То пена била через край,

И два глубокие бокала

Из тонко-звонкого стекла

Ты к светлой чаше подставляла

И пену сладкую лила,

Лила, лила, лила, качала

Два тельно-алые стекла.

Белей лилей, алее лала

Бела была ты и ала.

И в звонах ласково-кристальных

Отраву сладкую тая,

Была милее дев лобзальных

Ты, смерть отрадная моя!

«Близ одинокой избушки…»

Близ одинокой избушки

Молча глядим в небеса.

Глупые стонут лягушки,

Мочит нам платье роса.

Все отсырели дороги, —

Ты не боишься ничуть,

И загорелые ноги

Так и не хочешь обуть.

Сердце торопится биться, —

Твой ожидающий взгляд

Рад бы ко мне обратиться,

Я ожиданию рад.

«Прохладная забава…»

Прохладная забава, —

Скамейка челнока,

Зеленая дубрава,

Веселая река.

В простой наряд одета,

Сидишь ты у руля,

Ликующее лето

Улыбкою хваля.

Я тихо подымаю

Два легкие весла.

Твои мечты я знаю, —

Душа твоя светла.

Ты слышишь в лепетаньи

Прозрачных, тихих струй

Безгрешное мечтанье,

Невинный поцелуй.

«Тропинка вьётся…»

Тропинка вьётся,

Река близка,

И чья-то песня раздается

Издалека.

Из-за тумана

Струясь, горя,

Восходит медленно и рано

Моя заря.

И над рекою

Проходишь ты.

Цветут над мутной глубиною

Твои мечты.

И нет печали,

И злых тревог, —

Росинки смехом задрожали

У милых ног.

«Я печален, я грешен…»

Я печален, я грешен, —

Только ты не отвергни меня.

Я твоей красотою утешен

В озареньи ночного огня.

Не украшены стены,

Желтым воском мой пол не натерт,

Я твоей не боюся измены,

Я великою верою тверд.

И на шаткой скамейке

Ты, босая, сидела со мной,

И в тебе, роковой чародейке,

Зажигался пленительный зной.

Есть у бедности сила, —

И печалью измученный взор

Зажигает святые светила,

Озаряет великий простор.

Единая воля

«О, жалобы на множество лучей…»

О, жалобы на множество лучей,

И на неслитность их!

И не искать бы мне во тьме ключей

От кладезей моих!

Ключи нашел я, и вошел в чертог,

И слил я все лучи.

Во мне лучи. Я — весь Я — только Бог.

Слова мои — мечи.

Я только Бог. Но я и мал, и слаб.

Причины создал я.

В путях моих причин я вечный раб,

И пленник бытия.

«Иду в смятеньи чрезвычайном…»

Иду в смятеньи чрезвычайном,

И, созерцая даль мою,

Я в неожиданном, в случайном

Свои порывы узнаю.

Я снова слит с моей природой,

Хотя доселе не решил,

Стремлюсь ли я своей свободой,

Или игрой мне чуждых сил.

Но что за гранью жизни краткой

Меня ни встретит, — жизнь моя

Горит одной молитвой сладкой,

Одним дыханьем бытия.

«Околдовал я всю природу…»

Околдовал я всю природу,

И оковал я каждый миг.

Какую страшную свободу

Я чародействуя постиг!

И развернулась без предела

Моя предвечная вина,

И далеко простерлось тело,

И так разверзлась глубина!

Воззвав к первоначальной силе,

Я бросил вызов небесам,

Но мне светила возвестили,

Что я природу создал сам.

«День сгорал, недужно бледный…»

День сгорал, недужно бледный

и безумно чуждый мне.

Я томился и метался

в безнадежной тишине.

Я не знал иного счастья, —

стать недвижным, лечь в гробу.

За метанья жизни пленной

клял я злобную судьбу.

Жизнь меня дразнила тупо,

возвещая тайну зла:

Вся она, в гореньи трупа,

Мной замышлена была.

Это я из бездны мрачной

вихри знойные воззвал,

И себя цепями жизни

для чего-то оковал.

И среди немых раздолий,

где царил седой Хаос,

Это Я своею волей

жизнь к сознанию вознёс.

«В долгих муках разлученья…»

В долгих муках разлученья

Отвергаешь ты меня,

Забываешь час творенья,

Злою карою забвенья

День мечтательный казня.

Что же, злое, злое чадо,

Ты ко мне не подойдешь?

Или жизни ты не радо?

Или множества не надо,

И отдельность — только ложь?