Пламенное небо - [99]
Неудержимое продвижение советских войск вперед по территории, где гремят очищающие бури, вдохновляет нас на ратные подвиги. Наша армия несет народам освобождение, и мы гордимся этим.
Перед нами задача — не давать врагу передышки ни на один день, перемалывать его живую силу и технику, не выпустить его с Курляндского полуострова. Удивительна логика войны: еще вчера Гитлеру было выгодно держать здесь свои дивизии, но сегодня он пытается оттянуть их на помощь столице «третьего рейха», агонизирующей в предсмертных конвульсиях. Громить врага, не выпустить его отсюда — в этом теперь наша непосредственная помощь частям, сражающимся в Берлине, штурмующим его улицы и кварталы.
И вот пал Берлин. Советские войска встретились с американскими частями на Эльбе. Гитлеровская армия доживала свой недолгий разбойничий век.
Несмотря на безвыходное положение, фашисты огрызаются, бросаются в контратаки, готовые на разные авантюры. Однако наши дивизии с нерушимой последовательностью срывают все планы врага, сжимают кольцо окружения, методически уничтожают его живую силу и технику.
5 мая перелетаем на аэродром Вайноде. Не успели приземлиться последние истребители, как противник открыл огонь из дальнобойной артиллерии. Снаряды накрывают площадь аэродрома квадрат за квадратом. Гитлеровцы, видимо, решили истратить остатки своих боеприпасов, чтобы потом легче было удирать.
Повалился на крыло один Як-9, упал, обливаясь кровью, механик самолета Г. И. Севастьянов.
Слышится команда:
— Все к командиру полка!
Николай Иванович Миронов собран, сосредоточен.
— Внимание, товарищи! Слушайте обстановку. По данным разведки, фашисты оттягивают свой самолетный парк на западные аэродромы Курляндского полуострова с целью сохранить группировку авиации и переправить ее в нейтральную страну. Самолеты, спасаясь от плена, могут подняться в любую минуту. Больше всего их базируется на аэродроме Сирава. Необходимо блокировать фашистское гнездо, уничтожить все самолеты, если летчики не сдадутся. Штаб нашей воздушной армии разработал четкий план блокирования аэродрома. В назначенное время над ним будут дежурить и истребители других полков. Поэтому мы поддерживаем с ними теснейшее взаимодействие, оказываем друг другу всевозможную помощь.
7 мая вылетели всем полком. Мне приказано возглавить общую группу. Действительно, на Сираве сосредоточено множество авиационной техники, готовой к эвакуации. Самолеты размещены таким образом, что каждый имеет возможность выруливать на взлетную полосу, как только поступит команда.
Делаем над аэродромом несколько кругов. В воздухе все спокойно. Но вот с северной стоянки взмывает в небо транспортный самолет и берет курс на запад. Подхожу к нему и покачиваю крыльями, показывая, что лететь запрещено. Не подчиняется.
Слышу по радио голос Валерия Шмана:
— Товарищ командир, следует проучить фашиста, чтобы другим неповадно было.
— Валерий, прикрой! Я с ним сейчас «поговорю».
Устремляюсь в атаку. Даю по фашисту длинную очередь, и он, оставляя дымный след, падает на окраине аэродрома Сирава.
Это был последний, тридцать третий по счету, лично сбитый мною фашистский самолет, а еще восемь уничтожено при моем участии в групповых боях.
Целый день блокируем осиное гнездо. Наши воздушные бойцы кружат над Сиравой без перерыва. Лишь небольшой группе вражеских машин удалось удрать. Недобитые асы искали для себя новых хозяев.
Вечером 8 мая до нас дошли слухи о подписании в пригороде Берлина акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Долго не расходились и не ложились спать — ждали официального сообщения. Хотелось быть всем вместе, ведь такая огромная радость! Тем более, что радость эта — общая! Разговаривали возбужденно, громко смеялись, шутили. Угомонились лишь после приказа командира: «Отбой! Всем ко сну!» Понятно, боеспособность летчика — прежде всего. От врага, пребывающего в состоянии агонии, можно ждать всего. Спать долго не пришлось: проснулись от усиленной стрельбы. Вокруг нас трещали очереди из автоматов, пулеметов, где-то в стороне били зенитки, осколки их снарядов сыпались на крыши домов и на поле аэродрома. Вначале не все поняли, в чем дело, однако догадаться не составляло особых трудностей. Кто-то воскликнул:
— Салют победе!
— Конец войне!..
Спешим на улицу, разряжаем в воздух свои пистолеты, включаясь в общий салют. В небе то и дело вспыхивают осветительные ракеты, заливая мерцающим светом летное поле, прилегающий к нему лес, капониры и самолеты. Темноту ночи густо прорезают трассы светящихся пуль, разрывы зенитных снарядов. Такого фейерверка не приходилось видеть никому из нас. Стихийный, неорганизованный, он сливался в беспорядочное, но могучее море огня. Огонь этот рассыпался, искрился, сверкал и переливался по всему фронту, выражая радостный душевный порыв советских воинов.
До самого утра никто уже не ложился спать, ожидая сообщений из Москвы. Командир полка и его заместитель по политической части нетерпеливо дежурили у телефона, связывались со штабом и политотделом дивизии, прислушивались к настроенному на Москву радиоприемнику, из которого без перерыва лились победные марши.
В год Полтавской победы России (1709) король Датский Фредерик IV отправил к Петру I в качестве своего посланника морского командора Датской службы Юста Юля. Отважный моряк, умный дипломат, вице-адмирал Юст Юль оставил замечательные дневниковые записи своего пребывания в России. Это — тщательные записки современника, участника событий. Наблюдательность, заинтересованность в деталях жизни русского народа, внимание к подробностям быта, в особенности к ритуалам светским и церковным, техническим, экономическим, отличает записки датчанина.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.