Пламенное небо - [41]

В воздухе, снизившись, кружил фашист-ведомый. Он уже выпустил шасси, пытаясь сесть и увезти своего напарника, но опоздал — бойцы подобрались к поврежденному самолету совсем близко. Увидев это, ведомый, обстреляв их, улетел.

Сбитый фашистский ас имел при себе пистолет, но сопротивления не оказал. Старший лейтенант Дроздов и несколько бойцов доставили его к командиру. Как выяснилось, был он не обычной «птицей». В глаза бросались шлемофон с тонкой сеткой, похожей на дамскую вуаль, и большой фашистский орел со свастикой на френче защитного цвета. Рукава засучены, как у мясника. Волосы белокурые, лицо холеное.

По сравнению с асом, которого взял в плен Морозов под Кишиневом, этот имел вид довольно молодцеватый и воинственный. Не иначе, как из «бриллиантовой» эскадры. На нас смотрел с презрением, отвечать на вопросы отказался. И только когда из землянки вышли командир полка Герой Советского Союза подполковник Морозов и комиссар Миронов с орденами на гимнастерках, фашистский летчик изменился в лице. Первая просьба, с которой он обратился к командованию, была: «Не расстреливайте меня».

Командиру 8-го отряда 52-й истребительной эскадры Отто Деккеру исполнилось 27 лет. Помнится, тому, сбитому под Кишиневом, тоже было двадцать семь. Но какая огромная разница во внешнем виде обоих! Отто Деккер — выходец из богатой семьи: отец — технический директор авиационного завода «Даймлер-Бенц», изготовляющего двигатели для «мессершмиттов». На самолет сына он поставил двигатель высшего класса мощности. Деккер-младший немало поразбойничал до того, как был переброшен под Сталинград: Гитлер наградил его железными крестами первой и второй степени.

— Какое имели задание? — спросил командир полка через переводчика.

— Свободная охота.

— Что с вашим самолетом?

— Повреждены трубопроводы, заклинило мотор.

— О вынужденной посадке сообщили командованию? — Доложит ведомый.

— Кто он?

— Отказываюсь сообщить.

— Небось, влетит ему по первое число за то, что не смог вас защитить?

— Яволь…

Пленный подробно рассказал об особенностях «свободной охоты», охарактеризовал командиров, дал сведения относительно тактики воздушных боев, применяемой гитлеровцами. За время разговора куда и девался его гонор, он нервничал, лицо подергивалось.

— Расскажите подробнее о самолете, на котором вы летали, — приказал подполковник.

— Это машина последней модификации, Ме-109 г-2. Предназначена в основном для асов.

— А остальные «мессершмитты» разве хуже?

— На этом самолете стоит не одна, а три пушки и два пулемета. Все, кто попадает под его огонь, чувствуют себя плохо…

Фашисты всегда кичились своей силой и мощью. Деккер не составлял исключения.

— Вы знаете Графа? — вдруг спросил командир полка.

Деккер оживился и повторил несколько раз:

107

— О, Граф!.. Зеер гут Граф! Зеер гут, зеер гут. Имя Графа было широко известно в германских военно-воздушных силах. Он считался национальным героем, о нем много трубила геббельсовская пропаганда. Пребывание Графа в 4-м германском военно-воздушном флоте у Сталинграда никто не скрывал. Наоборот, фашисты всячески рекламировали этот факт с целью запугивания противника и поднятия духа собственных авиаторов. Графу приписывалось едва ли не первое место по числу уничтоженных самолетов в индивидуальных и групповых боях.

Забегая вперед, скажу: Граф довольно долго бесчинствовал и над Сталинградским фронтом. За его появлением следили наши летчики, но сбить не смогли. И все-таки ему не удалось избежать кары за все злодеяния. Чуть позже в небе Крыма командир эскадрильи капитан П. М. Камозин, ставший впоследствии дважды Героем Советского Союза, по заслугам рассчитался с воздушным пиратом.

Я рассказываю об этом не из интереса к биографиям завоевателей. Нет. Говорю о них потому, чтобы читатель лучше представил себе, с кем мы имели дело под Сталинградом и на других участках фронта. В этой связи позволю себе процитировать слова Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, приведенные К. М. Симоновым в «Литературной газете» (1974, 24 июля, с. 7) в статье «Халхингольская страница».

«…Я противник того, чтобы отзываться о враге, унижая его. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не только недооценка врага, а и недооценка самих себя». «Потому что эта оценка должна неотъемлемо входить в расчеты и планы. С такими вещами надо считаться, и при оценке противника, и при оценке собственных возможностей… Недооценив все это, нетрудно впасть в ошибки и просчеты».

…Вскоре у истребителей появились надежные помощники. Однажды, когда мы начали воздушный бой, неожиданно услышали по радио приятный девичий голос.

— «Яки», смотрите: вам в хвост заходят «мессеры»! А потом:

— Идите прямо — впереди «юнкерсы»! И, еще:

— Я «Белочка», я «Белочка». Слева «рама», атакуйте! Понятно, что радистка выполняла указания офицера наведения, передавала его команды, которые так помогали нам.

Потом вместо голоса «Белочки» возник другой — мужской голос — требовательный, решительный. Здесь и нужен был именно такой, который бы наставлял, советовал со знанием дела.

Офицерами наведения назначались в большинстве случаев бывшие летчики, не имеющие возможности по каким-либо причинам подняться в небо. Их работа была не менее опасной, чем наша, так как фашисты прежде всего стремились запеленговать и уничтожить станции наведения.