Пламенем испепеленные сердца - [163]

…Растерянного вконец Теймураза явно тяготило присутствие женщины. Он не знал, как вести себя, что делать, что говорить. Она чувствовала это и хотела беседой развлечь его, втянуть в разговор. Убедившись, что ничего у нее не получается, собралась уходить, а перед уходом сказала:

— Твой приемный сын знает, как меня найти… Если что-нибудь понадобится, позови меня, и я тотчас появлюсь. Моя вечная преданность тебе поможет мне совершить невозможное… Преданность и… любовь, которой суждено умереть только вместе со мной.

Женщина потянулась к нему, но старик остановил ее, положив руку ей на плечо. Потом прошелся взад-вперед по келье, стариковской трусцой подбежал к хурджину, лежавшему в углу, развязал веревку, засунул в него руку, пошарил по дну… Наконец вытащил оттуда маленький мешочек, достал из него узлом завязанный платок, развязал его аккуратно, дрожащими пальцами бережно расправил платок на ладони, и она увидела небольшой золотой крест, украшенный драгоценными камнями.

— Это крест моей матери. Его Хорешан носила. Я хотел Дареджан его передать, а потом… сберег для жены моего Ираклия. Но ее я все равно не увижу… Не суждено. А существа более родного, чем ты, у меня на земле не осталось… Кроме внука… Ираклий и ты… Потому-то пусть этот крест будет у тебя, носи его… Как память обо мне… Ничего другого у меня нет, чтобы сделать тебе приятное… Просьбами докучать тебе не стану… Хотя кто знает, может, именно ты поможешь осуществить мое последнее желание…

— Чего ты хочешь, жизнь мой?! — чуть ли не с мольбой прошептала Джаханбан, не обращая внимания на благоговейно протянутый фамильный подарок Багратиони.

— Одна мечта у меня есть, великая-превеликая и сокровенная, тебе только могу ее доверить… — в дворцовом саду у Имам-Кули-хана похоронены Леван и Александр… Я хотел бы поплакать на их могиле… Об этом мечтаю…

Джаханбан встала, нежными, легкими поцелуями покрыла лицо Теймураза, бережно взяла все еще лежавший на дрожащей руке подарок, поцеловала его, завернула аккуратно в платок и спрятала на груди, потом опустила чадру и вышла, заметив, что этот подарок будет передан для жены Ираклия.

…На третий день к Теймуразу явился Гио и с большими предосторожностями сообщил, что та женщина, которая привела его к нему, собрала людей и коней приготовила..

— Нынче на рассвете тебя, государь, выведут на ширазскую дорогу. В Ширазе тебя встретят ферейданские грузины, проведут в дворцовый сад Имам-Кули-хана и… выполнят твое желание… А что за желание такое, государь-батюшка? — поинтересовался Гио.

Теймураз не ответил, Гио не настаивал, впрочем, сердце подсказывало ему, что за желание томило его изнуренного жизнью повелителя… бывшего, а ныне… подопечного.

... В окрестностях Шираза их и в самом деле встречали ферейданские грузины, а встретив, не отставали, верхом сопровождали растущую свиту Теймураза. Ночь царь провел в караван-сарае, чуть свет его переодели в грузинское платье и представили первому садовнику дворца, который был предупрежден заранее о прибытии якобы известного грузинского садовника.

— Это тот знаменитый грузинский садовник, который может привить в вашем саду божественные розы, достойные похвалы и даже восторга самого шахиншаха. Мы сами ему поможем, ваших людей не надо нам, вы только оставьте нас одних, он не любит, когда за его работой следят…

Первый садовник с удовольствием пропустил пришельцев, а сам удалился.

Из двух ферейданцев один знал, где находятся могилы царевичей, и, немного пройдя по огромному саду, подвел к ним старика…

Невысокие холмики были покрыты нежной молодой травой, у изголовья разрослись кусты алых, всегда цветущих роз.

Теймураз упал наземь меж двух могил и до наступления вечера лежал ничком, что-то горько бормоча сквозь слезы, ставшие в последние годы столь привычными для единственного человека, не покоренного самим шахом Аббасом.

Уже смеркалось, когда появился главный садовник дворца в сопровождении двух евнухов, которые несли еду. Теймураза с трудом подняли спутники; они вежливо поблагодарили садовника и объяснили, что старик занемог, а потому придется его отвести домой. Для порядка же добавили — когда, мол, ему станет лучше, обязательно приедем для продолжения дела.

... Любовь помогла осуществиться мечте старца.

* * *

Шахиншах понял, что старик одурачил его. Понял и велел заточить в Астарабадскую крепость — в Исфагане, мол, много грузин, здесь они всегда поддержат его, сказал он.

Теперь уже никто не мог повидаться с Теймуразом, никто не мог утешить в этой страшной шахской темнице.

Опять-таки Джаханбан-бегум проявила сноровку, проникла в его келью.

И второй раз изумила она старца, второй раз ранила его неувядающей женской своей любовью.

— У тебя должны быть еще какие-нибудь желания, — допытывалась она заботливо.

— Мое последнее желание — чтобы после смерти мой прах перенесли в Алаверди… Чтобы то, что осталось от сыновей моих, положили в мой гроб… только останки надо собрать бережно… Скажи однорукому Гио, который без меня на родину не вернется… Пусть всех троих похоронят в Алаверди… Рядом с матерью моих детей… Рядом с моим Датуной… А тебе же — что я могу сказать? Виноват я перед тобой… Когда ушел в Имерети, много раз тебя вспоминал, но… Разве только перед тобой я виноват?! Утешься лишь тем, что вина — она была невольной и перед тобой, и перед всеми моими кровными и родимыми.