Плакат в окне Сиднея Брустайна - [9]

Айрис, слишком хорошо зная Сиднея и чувствуя, к чему идет дело, начинает тихонько напевать «Боевой гимн республики».

Сидней. Прекрати.

Элтон(хладнокровно нанося смертельный удар). Почему, Сид? Она права… Уолли, перестань молоть чушь! Не распускайся, старик. Ты «млеешь»! Ты «преклоняешься перед человеческим духом»! Ты «выставляешь напоказ свои чувства». Разве ты не знаешь, Уолли, что «читателям» (указывает на Айрис) «этого не нужно». Что огромной «темной массе» (указывает на окно) «этого не нужно». Больше того, выдохшийся мятежник (указывает на Сиднея) не может себе этого позволить Так что не трать силы, Уолли: он оплакивает свое отрочество. Уйдем, пока он не всучил тебе полторы сотни бокалов. (Встает.)

Сидней(уязвленный). Ну и убирайся к черту!.. Иоанн Креститель! (Бросается на колени и, раскинув руки, медленно и точно изображает низкий восточный поклон.) Бог да благословит твою христо-спасительскую душу! (Помахивая поднятыми вверх ладонями, заунывно тянет «а-а-а», но постепенно стихает, так как Элтон стоит над ним непреклонно.)

Элтон. Тихо, тихо, малый, не надо принимать это так близко к сердцу. Что за чувствительность, в самом деле — еще, чего доброго, и нюни распустишь. В конце концов, что особенного? Всего-навсего мальчишка. Паршивый мальчонка семнадцати лет. (С жестокой небрежностью.) Что он там у тебя делал в «Серебряном кинжале» — пол подметал, что ли, этот… как его?..

Сидней(тихо). Сэл Перетти.

Элтон. Ах да, Сэл Перетти.

Сидней. Я сделал все, что мог…

Айрис(она взбешена). Да, ты взял его на работу — и ты не можешь нести ответственность за каждого мальчишку, который является с улицы!

Сидней. Я хотел помочь ему.

Айрис уходит в кухню.

Элтон. Пошли, Уолли, зря теряем время. (Тащит за собой Уолли.) Уолли (в дверях). Я на тебя рассчитываю, Сид.

Сидней. Напрасно.

Они выходят. Сидней молча сидит у чертежной доски. Затем бредет к бокалам. Ставит одну ногу на проволочные сетки; взгляд его падает на брошенный плакат. Он берет подбородок в горсть.

(Размышляя.) Айрис… как ты думаешь, согласится мой братец Мэнни поддержать кандидата-реформатора, если я подарю ему полторы сотни целеньких ресторанных бокалов?

Айрис(выскакивает из кухни с пучком мокрого салата в руках), Сидней, клянусь небом, я тебя отравлю!

Затемнение

Картина вторая

На следующей неделе. Сумерки. Сцена затемнена, и снова слышны раздраженные голоса.

Макс(густым, сочным, раскатистым голосом). Иди ты со своим Микеланджело! Заладил, как попугай. Сейчас начнешь…

Элтон. Да, начну. Чем обобщеннее мысль, тем…

Сцена освещается. Элтон и Макс в квартире Брустайна. Повсюду разложены беспредметные этюды Макса — они-то и вызвали ожесточенный спор. Макс — первостатейный оригинал: средних лет, коренастый, громкоголосый, короткие с проседью волосы решительно начесаны на лоб, на нем сандалии, запачканные краской джинсы, черный свитер с высоким воротом; на лице — обида.

Макс. Твоя беда в том, что ты все понимаешь буквально. Родился буквалистом и умрешь буквалистом.

Элтон. Я хочу сказать, что процесс разложения не зашел так далеко, понимаешь? Больное искусство — так, значит, оно непременно глубокое? Нет, дорогой, это чересчур просто. Смерть — чертовски легкий ответ. Хаос и того легче. И когда ты утверждаешь, что это мера всего сущего…

Макс(делая грубый жест). Иди-ка знаешь куда… Ни черта ты пе понимаешь — разве что рекламные лубки.

Элтон. Какие рекламные лубки? Леонардо это что, лубок?

Макс(в ярости стуча по столу). Так я и знал! Опять за свое, опять об этом паскудном Возрождении!

Входит Сидней, неся большой плакат.

Сидней. Вот, принес.

Элтон. Здорово! Давай повесим, Я уже и гвозди вбил.

Берется за край полотнища, и они вместе разворачивают его. Там надпись:

РАСЧИСТИМ КОНЮШНИ РАЙОННОЙ ПОЛИТИКИ.

ПОКОНЧИМ С БОССАМИ.

ГОЛОСУЙТЕ ЗА РЕФОРМЫ.

Они идут к окну и вешают полотнище надписью на улицу.

Сидней. Ну, теперь за работу.

Сидней садится за свой стол, Элтон рядом с ним. Макс с кротким видом усаживается поодаль; герой дня, он подождет, пока его призовут.

Ну что ж, хотя клише с названием газеты и новое, первая полоса почти не меняется. На второй полосе — дискуссии и мелкие материалы… Третья — интервью, ну и всякое такое. Четвертая — письма читателей и несколько иллюстраций, подобающих еженедельнику.

Элтон(подмигивая с победным видом). И редакционные статьи.

Сидней(отмахивается: разве кто возражал? Потом, засмеявшись). Да, и редакционные статьи. На пятой полосе и на шестой — балет, кино. Кстати, мне не правится Дэн Уоллес, может быть, пригласим Поля Рассо. Он хорошо пишет.

Элтон. Если любишь всякую муть — лучше не найти.

Сидней. Конечно, Рассо иногда напускает туману, но кинематограф он знает, этого у пего не отнять. (Как будто это прямо относится к делу.) Рассо — тонкая натура. Знаешь, он таскает в карманах клочки бумаги и записывает все, что поразило его за день — и хорошее, и плохое.

Элтон. А в пятницу складывает их в шляпу, хорошенько встряхивает— и недельное кинообозрение готово!

Сидней. Ну, это ты брось! Макс, давай эскиз клише.

Макс поднимается с места, торжественно подходит к столу, раскрывает папку и кладет прикрытый калькой лист перед ними. Затем округлым движением откидывает кальку и отступает на шаг.