Плакальщик - [28]

— Вам повезло?

— Вполне. Иногда и Мак-Кей был сдержан на язык.

С момента, когда он сел рядом с Мак-Кеем в автомобиль, и до завершения операции Менло находился в состоянии такого огромного возбуждения, что едва ли помнил себя и свое имя. Операция прошла как часы, и его переполнял восторг, смешанный с ужасным восхищением. Эта смесь действовала на него, как наркотик. Они подъехали к дому в огненном “кадиллаке”. Проникли внутрь. Вошли в комнату Кейпора с жалкой коллекцией фигурок. И тут впервые Менло увидел белого Плакальщика. С его перевозбужденными нервами он нашел в этой статуэтке глубоко символическое предзнаменование. Для него, в каком-то извращенном понимании, фигурка Плакальщика означала окончание траура. Наконец все оказалось в пределах его досягаемости.

Когда в его руках зашуршали ассигнации, они еще не являлись для него деньгами: он представлял деньги лишь в валюте своей страны. Но ничего, он быстро привыкнет использовать эти незнакомые зеленые бумажки с изображением президентов и общественных зданий. Деньги сыпались из полой фигуры Аполлона, как из рога изобилия, заполняя больше и больше чемодан. В возбуждении, ужасе и удовольствии, которые так сплелись, он дошел почти до обморока. Он набивал карманы и одновременно ласкал зеленые купюры. А когда вытащил руку из кармана, пальцы его сжимали маленький и черный смертоносный пистолет.

Оба попытались избежать удара, бросившись в разные стороны и сбивая статуэтки, но возбуждение Менло заканчивалось в его кисти. Рука была спокойна и тверда. Он дважды выстрелил. Оба упали. Они должны былиупасть. В один молниеносный миг Огюст Менло стал непобедимым. Его палец дернулся дважды. И противники прекратили существование. Их продырявленные тела валялись у его ног.

Он сунул пистолетик обратно в карман, услышав при этом вновь хрустящее шуршание банкнотов, и поторопился поднять оброненные. Слева у него под мышкой была зажата статуэтка, а ставший значительно тяжелее чемодан оттягивал правую руку. Он раскраснелся, как в лихорадке, и чувствовал себя победителем. Он даже не помнил, выключил ли он свет, когда уходил.

Глава 2

Менло снился сон.

Сначала ему приснился пляж, уставленный огромными круглыми пляжными зонтами. Толпы людей плавали и плескались на мелководье. На женщинах были шерстяные купальные костюмы и шляпы с большими полями, отбрасывающими тень на лица. Они праздно глазели на воду, на мужчин и на других загорающих женщин, лежавших на животе на простынях. Стоял непрерывный гул. Крики, смех, плеск воды и шум прибоя. Дети бегали. Люди сновали туда-сюда. Все смешалось и отодвинулось в сознании Менло куда-то в сторону. Крики и плеск воды звучали приглушенно, а вся пляжная суета казалась замедленной киносъемкой.

К Менло через пляж шла женщина. Высокая, с золотистым загаром, изящная блондинка с приятной округлостью форм там, где положено. Совершенно обнаженная. Но кроме него, никто не обращал на нее никакого внимания. Она подходила все ближе и ближе с многообещающей улыбкой. Он узнал ее, но не мог вспомнить имени. Смотрел, стараясь вспомнить имя и удивляясь, что ни один человек на пляже не встревожен ее наготой. Ему в глаза ударило солнце, наполнив их слезами. Он закрыл их с облегчением, а когда снова открыл, женщина оказалась еще ближе, но теперь у нее было лицо Паркера.

— Не-ет!.. — закричал Менло, и внезапно в огромном облаке из огня и дыма женщина исчезла. Он глядел на воду. Огромный, с белыми парусами корабль плыл прямо на него и стрелял по пляжу из пушек. Вокруг взметались клубы огня и дыма. Люди кричали и бежали в разные стороны.

Он упал на колени и стал зарываться в; песок. Но тут прозвучал голос: “Почему бы тебе не нажать на капсулу и не избавиться от необходимости все это рыть, мой друг?”

Он поднял глаза и увидел сидящего на кухонном стуле и улыбающегося ему Спэнника. Кухонный стул под тяжестью его тела очень медленно тонул в песке.

— Ты мертв! — закричал он, и лицо Спэнника превратилось в лицо Паркера. Менло закрыл глаза, понимая, что обречен. Снова открыл и оказался в комнате мотеля со стеной, покрашенной в зеленый цвет. Другая стена была белая. Третья — желтая. Четвертая — из стекла, задернутая трехцветной шторой. Он был один.

Встал. Медленно пришло осознание, что это реальность, что он проснулся и ночной кошмар закончился. Руки дрожали. Рот полуоткрыт. Он попытался его закрыть, но челюсть снова отвисла. Он попытался опять его закрыть, но безрезультатно. Он все старался закрыть рот, сидя посередине кровати, похожий на жирную розовую рыбу. Руки дрожали. Рот открывался и закрывался, словно ему не хватало воздуха. Но действительность постепенно брала свое. Через минуту он поднялся с кровати и остановился в центре комнаты. Голый во имя Соединенных Штатов и Бет Харроу.

Кошмары донимали его и раньше. Особенно если он упорно работал. Или когда задание оказывалось необычно сложным. Как, например, когда нужно было подвергнуть чистке старого друга. Он знал, что такое кошмары. И знал, как с ними бороться, как от них избавляться. Хитрость заключалась в том, что нужно последовательно еще раз вспомнить кошмар, деталь за деталью, вспомнить возможно полнее и отгадать, какая часть жизненного опыта привела к такому извращению во сне.