Плач волчицы - [4]

— Ну да, точно, Джека,-подтвердил Тори. Его взгляд стал мягче, а широкий рот растянулся в улыбке.

Он окинул Лорел быстрым, но внимательным взглядом. — Что, вам нужен Джек, сладкая?

— Да, думаю, что мне нужен именно он.-Она искала справедливости. И если ей нужно было найти Джека Бодро, чтобы добиться ее, пусть так и будет.

— Ай да Джек, он притягивает как магнит,-сказал один из них.

— Son pine! [2] — фыркнул Тори. И парни захохотали над этими словами, Лорел окинула их цепким, взвешенным взглядом холодной деловой женщины.

— Я тут не ради его мужских достоинств,-сказала она решительно. — Он мне нужен по делу.

Мужчины обменялись той смущенно-глуповатой ухмылкой, которую мальчишки осваивают еще в детском возрасте и за следующие тридцать лет доводят до совершенства. Их загорелые лица покраснели. Тори втянул свою большую голову в плечи.

— Так смогу я его найти здесь? — Лорел кивнула в сторону двери в бар, которая, заскрипев, открылась и выпустила наружу пожилую пару и волну шума.

— Ага, вы найдете его там, — сказал Тори, почесав затылок и избегая ее прямого взгляда.-Центральная сцена.

— Спасибо.-Подхватив подол своей длинной юбки, она первой стала подниматься по лестнице, ведущей на галерею. Собака залаяла на нее, затем повернулась и исчезла за углом бара, когда Лорел вошла внутрь.

Движение за запрет курения в общественных местах еще не добралось до Южной Луизианы. Как только Лорел вошла в бар, ей пришлось зажмуриться, чтобы глаза не начали слезиться. Голубое облако висело над толпой. Табачный дым смешивался с запахами пота и дешевого одеколона, ячменного пива и вареных раков. Скудно освещенный зал был переполнен. Официантки пробирались через толпу, держа в руках подносы с пивом и тарелки с едой. Мужчины сидели плечо к плечу за круглыми столами и в отдельных кабинках, смеялись, разговаривали и перебивали друг друга.

Лорел мгновенно почувствовала себя одинокой, изолированной, как если бы она была окружена невидимым силовым полем. Она выросла в социально стерильном окружении с чаепитиями по вечерам и котильонами— Лайтоны никогда не опускались до народных развлечений. После того как ее отец умер, а Вивиан снова вышла замуж, Лорел и Саванна стали Лайтонами-хотя Росс Лайтон так и не удосужился официально удочерить их.

Сбитая на мгновение с толку, она почувствовала знакомую горечь, которая внезапно подкралась и вонзила в нее свое жало. Но Лорел быстро забыла о ней, охваченная новыми неприятными чувствами. Сомнения относительно прихода сюда оправдались. Ее охватил не страх, что никто здесь не знает ее, а ужас от сознания, что ее знает каждый, что все понимают, почему она вернулась в Байю Бро. Ее дыхание приостановилось в ожидании, что головы сейчас начнут поворачиваться к ней.

Официантка, возвращавшаяся к бару, натолкнулась на нее и, виновато улыбаясь, похлопала ее по руке:

— Извините, мисс.

— Я ищу Джека Бодро, — прокричала Лорел, вопросительно поднимая свои брови.

Официантка, девочка с копной черных кудряшек и заразительной улыбкой, качнула пустым подносом в сторону человека на сцене. Он сидел за старым облезлым пианино, которое выглядело так, как будто кто-то долго колотил по нему палками.

— Вот он, собственной персоной, дорогая. Дьявол во плоти,-сказала она, ее голос то поднимался, то опускался в интонационной ритмике кейджун. — Уж не собираешься ли ты вступить в клуб его поклонниц или чего-то в этом роде?

— Нет, я хочу добиться справедливости,-ответила Лорел, но официантка уже направилась на крик «Эй, Анни», которым ее окликали Тори и его дружки, успевшие занять столик напротив входа в зал.

Желая поскорее поговорить с человеком, которого она разыскивала, Лорел направилась в сторону маленькой сцены. Оркестр уже играл лирическую мелодию, маленький крепкий мужчина с бородкой клином и в панаме пел.

Ужасный шрам, рассекавший щеку, задевавший кончик крючковатого носа и терявшийся в усах, уродовал лицо мужчины, но его голос был прекрасен. Прижав руки к сердцу, он печально пел на кейджуне лирическую песню, а на маленькой танцевальной площадке грациозно двигались танцующие пары, молодые и старые.

Справа от певца стоял Джек Бодро. Опершись коленом на скамейку у пианино и опустив голову, он сосредоточенно играл на небольшом евангельском аккордеоне. С того места, где стояла Лорел, Бодро выглядел высоким, с сильными плечами и узким торсом. Выражение его худого, загорелого лица было суровым, почти сердитым. Его глаза были плотно сжаты, как будто свет ламп, освещавших сцену, мог помешать ему выразить свои чувства в музыке. Его прямые черные волосы рассыпались по лбу и казались влажными и шелковистыми, и Лорел обошла танцующих и протиснулась к самой сцене, мгновенно захваченная печальной песней и настроением, исходящим от человека, с которым она собиралась встретиться. Ей казалось, что она почувствовала ту же внутреннюю боль, которую испытывал аккордеонист. Глупо с ее стороны. Почти все кейджунские песни были о человеке, который потерял свою любимую. А этот вальс — «Valse de Grand Meche» [3]— был старым, это была песня о несчастной женщине, пропавшей в болоте, а ее возлюбленный мечтал о том, что они снова встретятся после смерти. Но ведь он пел не о своей жизни, и, даже если бы и о своей, ей не было до этого дела. Она пришла поговорить с ним о собаке, принадлежавшей ему. .