Плач волчицы - [179]

Свечи посыпались, искрясь, как бенгальские огни, язычки пламени поджигали все на своем пути, жадно набрасываясь на старую деревянную обшивку сторожки.

Отбиваясь от огня, мужчины продолжали ожесточенно драться. Вдавливая колено в живот противнику, Джек пытался удержать свое превосходство, но Данжермон, сноровисто увильнув, со всего маху опустил кулак на голову Джека. Тот даже завертелся от боли, снова погружаясь во мрак и теряя сознание, как погружается в темные пучины моря водолаз.

Он сопротивлялся этому, насколько мог, с трудом дыша и не желая провалиться опять в темноту, ему казалось, что языки пламени полыхают в его воспаленном мозгу. Пошатываясь, он различал лишь огненные дорожки, ползущие по стене, и на их фоне целых трех Данжермонов, вырисовывающихся колеблющимися силуэтами в зареве пожара. Словно три демона вылезли из ада. Три Данжермона занесли над ним руку, и три острых кинжала зловеще блеснули в сполохах пламени.

Он бросился на демона в центре, его тело навалилось всей своей массой на него в тот момент, когда кинжал вонзился ему в спину. Он почувствовал острый укол и затем ощущение странной пустоты в груди. Последние слабые силы оставили его, и он повалился на пол, одними губами произнося имя Лорел.

Он потерял ее, как раньше он потерял Эви. И теперь он должен умереть с этой тяжестью на душе, должен тащить еще один груз за собою на тот свет. Он слышал, как она зовет его, он не мог ответить. Как ужасно, что ей пришлось однажды поверить, что он хоть на что-то способен.

— Джек! Джек! — кричала Лорел, повторяя его имя, стараясь докричаться до него сквозь рев огня, пожиравшего утлую сторожку. Она уже в третий раз безуспешно прокричала его имя, безумея от горя, не слыша его ответа и зная, что он уже никогда не услышит.

Она видела, как поднялся Данжермон, и видела взмах кинжала. Джек умер. Она осталась одна. И неважно было уже, что ей удалось высвободить одну руку, выпутать другую у нее не оставалось времени. Данжермон был уже на ногах. Приближался к ней. С блестящего клинка стекала кровь, кровь Джека. Данжермон улыбался, как сам Люцифер, вышедший из адского пламени. «Не смотри на него, распутывай узел, распутывай узел». С воплями и кашлем от едкого черного дыма, забивавшего всю комнату, она металась по постели, вертя левой рукой, чтобы ослабить на ней путы.

Джек смог приподнять голову лишь на самую малость, перед глазами у него маячили лишь ноги Данжермона. Тот двигался к Лорел. Из каких-то неведомых глубин Джек собрал последние силы и мужество, потянулся и обхватил ноги Данжермона. От удара под колени ноги подкосились, и окружной прокурор, оступившись, повалился прямо в огонь. Какое-то время Джек его крепко держал, затем вновь потерял сознание.

Жуткие, нечеловеческие вопли пронеслись по сторожке. Охваченный пламенем, Данжермон попытался приподняться и кинуться прочь, но оступился и рухнул поперек кровати, вспыхнул шелк. Лорел взвизгнула и перекатилась на другую сторону, освободив вторую руку.

Она откинула голову, чтобы не видеть этого кошмара, кашляя и задыхаясь от дыма, глаза щипало, и она едва могла открыть их. Уже ничем нельзя было помочь Дан-жермону. В этот жуткий, как в преисподней, миг она даже не отдавала себе отчета, зачем бы она стала это делать. Единственное, что она с уверенностью знала, — это то, что сторожка полыхала, как факел, и если немедленно не уйти, то они с Джеком неминуемо разделят участь Данжермона.

Низко пригнувшись, чтобы не наглотаться дыма, она обежала вокруг кровати и наклонилась над распростертым на полу телом Джека.

— Джек! — простонала она, но голос ее поглотил рев огня. — Да черт же побери, Джек, только не умирай!

Она нагнулась над ним и, сжав зубы, собрала всю свою силу, чтобы дотащить его до дверей, крича и воя на каждом дюйме пути. Ее мольбы и проклятия просачивались в помутненное сознание Джека. Решимость Лорел заставила его ноги каким-то чудом передвигаться, хотя он не понимал, как это ему удается. Словно его удерживал сам звук ее голоса, твердость ее руки и невероятное мужество и сила ее воли, словно они подталкивали его вперед. Но в дверях он зацепился за порожек, и ноги у него подкосились.

— Скорее! — подстегнула Лорел, подхватывая его рукой за пояс и сгибаясь под тяжестью его веса, когда они спускались по ступеням и нащупывали дорогу к заливу.

Дождь еще продолжался, но он не смог залить пожиравшего ветхую лачугу огня. Сторожка полыхала в ночном небе, как факел. Пламя буйствовало, как будто открылись бездны ада, чтобы поглотить даже следы тех зверств, которые творились здесь, поглотить мучителя, чтобы приговорить его к наивысшему суду.

Вконец ослабевшая, задыхаясь от дыма и шатаясь под весом тела Джека, Лорел упала на колени на илистый берег, а Джек свалился позади нее, как груда кирпичей.

— Господи, Джек! Не умирай! — умоляла она, припадая к нему на грудь. — Не умирай! Ну, пожалуйста, не умирай!

Вздрагивая от рыданий, она лежала у него на груди, ее слезы смешивались с потоками дождя, лившимися ему на лицо. Сильно дрожащими руками она отерла его измазанные сажей щеки, коснулась ее губ, чтобы ощутить его дыхание, неумело попыталась нащупать пульс у него на шее. Тоненький, слабый — или это пульсирует ее собственная кровь?