Плач волчицы - [174]

— Все в порядке, Лорел, — сказал Данжермон, опускаясь, чтобы развязать ей ноги. — Нам придется немного прокатиться. — Он взглянул на нее, улыбаясь змеиной улыбкой. — В мое загородное местечко.

Лорел понимала, что всякие действия бесполезны и глупы, но все же лягнула его посильнее, насколько могла, затекшей ногой, норовя угодить ему в грудь. Он свалился навзничь, со свистом и хрипом в легких, с видом, который ясно говорил, что он мысленно оценивает, как дорого ей это обойдется. Их глаза снова встретились, — и опять легкая улыбка сморщила уголки его большого чувственного рта.

— Но ведь не зря говорят, что смерть — это высшее из наслаждений. Возможно, и тебе тоже удастся испытать его, Лорел.

Она непроизвольно дернулась, когда он выволок ее из кресла и принялся связывать ей руки за спиной. Мысли о Саванне пронеслись у нее в голове. Воспоминания о том, как они росли вместе, пока не появился Росс и не повернул круто их жизненные пути. В эту минуту она ненавидела его даже сильнее, чем Стефана Данжермона. Куда сильнее. Но задумываться о прошлом сейчас было ни к чему. Настоящее грозило страшной опасностью, и ей следовало напрячь все свои силы, умственные и физические, чтобы выйти из этой кошмарной переделки живой.

Данжермон вывел ее из дома черным ходом и провел вдоль глухой стены к старой конюшне, которая теперь служила гаражом, и мимо «ягуара», направляясь к старенькой коричневой «чеви блейзер». Втолкнув Лорел на переднее сиденье, он захлопнул дверь.

Пока он снимал чехол, она с трудом развернулась, чтобы посмотреть на Джека. Он неподвижно лежал на заднем сиденье, в скрюченной, страшно неудобной позе, ноги упирались в пол позади шоферского сиденья. Темное одеяло, в которое он был тщательно закутан, укрывало его от подбородка до ботинок.

В несколько минут они выскочили за пределы города, не встретив ни машины, ни прохожего, который мог бы их заметить. Когда они довольно далеко отъехали, вырулив на идущее вдоль залива шоссе, Данжермон притормозил и вынул кляп у нее изо рта.

Лорел выплюнула мокрую тряпку, Глядя прямо на него в темноте.

— Ты не сможешь этого сделать, — прохрипела она, пересохшим ртом.

Данжермон приподнял одну бровь, вновь заводя мотор и трогаясь дальше.

— Что за банальности, Лорел, что за глупости. Разумеется, я смогу это сделать. Мне всегда удавалось прятать концы в воду, даже тогда, когда мне было только восемнадцать.

Он засмеялся, когда она невольно охнула от ужаса, так снисходительно, как взрослые смеются наивности ребенка.

— Я еще учился в колледже, — начал он, наклоняясь вперед, чтобы поставить кассету. С легким шорохом из магнитофона донеслись пленительные звуки мелодии Моцарта. — Естественно, я был лучшим студентом, и передо мной лежало прекрасное будущее. Но мои сексуальные предпочтения требовали большой осторожности.

К самой черной стороне секса меня приохотил отец — хотя и невольно. Мальчиком я пошел однажды за ним тайком к его любовнице и через окошко подглядывал за ними, зачарованный и возбужденный тем, как они развлекались. Я ходил за ним еще долго, прежде чем догадался, что он давно знает об этом, а когда мне исполнилось четырнадцать, он позволил мне ходить к ней самому, чтобы все испытать на деле.

Я очень рано осознал те преимущества, которые дает богатство, и мудрость, которая заложена в осторожности. Да и зачем было мне связываться со студентками, как бы хороши они ни были? Проститутки могут ублажить мужчину гораздо лучше, но зато они дороги. От одной я взял и избавился, удушил ее в порыве страсти.

Но никто и не думал меня подозревать. С какой стати? Я был красавчиком, талантливым мальчиком из уважаемой, состоятельной семьи, а она — всего-навсего проституткой, ставшей жертвой своего постыдного ремесла.

Слушая, Лорел была ошеломлена его ровным голосом, она отказывалась верить в его полную бесчувственность. Да, он полностью лишен угрызений совести, не ощущает ни малейшей вины. Человек без чувства, без души; он и сам сказал это тогда, в Бовуаре. Бесполезно было бы взывать к его состраданию или человечности, потому что у него их попросту не было. Единственное, на что можно было надеяться, — это побег, но надежда эта была такая слабая, почти неосуществимая. Она не может ни оставить Джека здесь одного, ни взять его с собой, если ей каким-то чудом удастся ускользнуть. Но разве есть у нее какая-то возможность, когда руки ее крепко накрепко связаны за спиной? Никакой.

Они свернули с идущего вдоль залива шоссе на узкую грязную дорогу, уходившую в самые топи. Ветви хлестали по окнам ползущей по затопленной колее машины. Поросль была такой густой, что свет передних фар едва пробивался сквозь нее. Лорел казалось, что она, как в коконе, заключена в темном салоне «блейзера», в немыслимом мире, где под пленительные звуки Моцарта убийца-маньяк рассказывает ей историю своей жизни.

Она попыталась припомнить, куда они сворачивали, пыталась сообразить, далеко ли они заехали, но все хаза» лось ирреальным — время, расстояние, происходящее. От неестественной, неудобной позы у нее затекли руки, в пальцах словно покалывали иголки, и каждый толчой болью отдавался у нее между лопатками.