Плач третьей птицы: земное и небесное в современных монастырях - [82]
С позиций закона вопрос о слабых решается однозначно: не заработал на приличную одежду – пошел прочь, тебе нет места на царском пиру. Но Христос не принцип, не идейная установка, а Личность. Он пришел не к здоровым, а к больным{697}, не судить, но спасти{698}, Он не презирал ни одного из малых сих{699}, Он жалеет вдову, сирых, нищих, голодных, прокаженных. Его любовь всегда видит пред Собою не сгусток мерзостных пороков, а несчастного бедняка, умоляющего о пощаде, и отвечает пониманием и прощением. Он приемлет нас не за какие-нибудь достижения и подвиги, а лишь по милосердию Своему{700}. Он даже инквизитора целует в уста: Пастырь не брезгует и самой упрямой, паршивой, тупой, заблудшей овцой, взывающей о пощаде.
Всякий человек – образ Божий: не ради ничтожества и червя Христос пошел на Голгофу – каждый ценен и любим, все избраны{701}. Незачем топорщиться, утверждаться, комплексовать; страх заурядности порождает и раскольниковский топор, и маяковскую желтую кофту, и дикарские татуировки рокеров, и серьги в носах продавщиц, и, в монастыре, у женщин истерические припадки, таблетки, разнообразные эскапады типа ни в лес не пойду, ни дома не останусь, а у мужчин самодельное юродствование, хвастовство, позерство и пьянство.
Напрасно прикрывают печалью по Бозе нытье и душевный мрак – они от гордого сердца и непомерных претензий. Почему бы не покориться участи сосуда в поношение{702}: вот мать И. до восьмидесяти лет, до самой смерти, дрожащей рукой чистила туалеты, боясь дармоедства, и ликовала, как бы от лица всех физически никчемных старух: «Хоть как-то работаем Господеви! Какой с нас толк, разве только навозом ляжем в эту землю, глядишь, потом на ней и цветы вырастут!»
«Пустившись на дебют», равняешься на патерики, но на ходулях далеко не уйти: о. П., блестящий проповедник и богослов, выглядел неуязвимым в знании высоких истин, но не смог соответствовать им в ситуации морального испытания, пал, потерял лицо, не понес наказания и перешел к раскольникам; непогрешимость оказалась химерой, имиджем, старательно выдуваемым мыльным пузырем. Позорно казаться кем-то иным, бахвалясь и оправдываясь или, что то же, уничижая и грызя себя: есть опасность и Антонием Великим не стать, и себя потерять{703}.
Таланты даются всем, однако не поровну и не произвольно, а каждому по его силе{704}: кровоточивой жене хватило веры прикоснуться{705}, хананеянке достало упорства{706}, начальник синагоги умел надеяться{707}, а слепой – громко кричать{708}. Мать О., имея строптивый нрав, заводится с полуоборота, вспыхивает и грубит, но она же рвется всем помогать, жалеет старух и потихоньку отдает им свои фрукты; а мать Ф. часто ропщет и унывает, но притом, терпя насмешки, кормит птиц, выхаживает больных кошек, жалеет даже самых неблаговидных паучков и букашек.
Мать В. ленива, любит покушать, охотно перемывает чужие кости, но со слезами раскаивается, считая себя ужасной грешницей. Что ж, важен навык в любых обстоятельствах, по слову святого Иоанна Карпафского, «держать оружие святой схимы», т. е. решимости служить Богу, и если получать раны, то спереди – значит, не отступил, не поддался, тогда считаешься в ряду стоящих, хотя бы и часто падал; а раны сзади – значит, беглец, трус, оставивший строй{709}.
«Я, батюшка, хочу стать первым святым электриком», – заявляет юный послушник. «Ну что ж, – серьезно отвечает настоятель, – хочешь, значит, будешь; могий вместити да вместит{710}». Святой Григорий Богослов объяснял: могий – желающий. В контексте Священного Писания желать, молясь об осуществлении желания, и означает проявлять волю, не сильную или слабую, а добрую, согласную с волей Божией, или злую, свою.
Апостолы смотрели в корень, когда просили умножить веру{711}; перефразируя Достоевского, если есть Бог – все позволено и каждый способен достигать чего пожелает: готовность карабкаться к Истине привлекает божественную помощь и рождает новое усердие и трепетное дерзновение в стремлении к горнему{712}.
Таланты даются всем, однако не поровну и не произвольно, а каждому по его силе.
Нелепо для христианина смотреть победителем, уверенным в себе, слишком правым и амбициозным. Зато, признавая свою слабость, мы получаем шанс подобраться к простодушию детей{713}, коего нам заповедано достигать: дети свободны от напыщенности и самодовольства; они ничего не воображают о себе, не стесняются просить о помощи, потерпев неудачу, не отчаиваются; они часто падают, но из-за малого роста не так больно ушибаются и продолжают идти, твердо уверенные в достижении цели.
Дети гениальны, потому что не подвержены давлению чужого мнения. Это потом, взрослея, надевая на себя оковы общепринятых привычек и здравого смысла, они становятся как все. «Младенец ничего не в силах делать, не может на своих ногах бежать к матери, однако же, ища матери, движется, кричит, плачет… и мать сжаливается над ним, берет, ласкает и кормит; то же делает и человеколюбивый Бог с душою, взыскующей Его»
