Питер Мариц — юный бур из Трансвааля - [58]

"Эх, — размышлял Питер Мариц, — затягивается дело! И что бы стоило генералу Жуберу довершить нашу победу над англичанами... У генерала Колли оставалось самое большее человек шестьсот. Они потеряли почти весь командный состав и, охваченные паникой, впали в уныние. Правда, гроза несколько помешала, но если бы на другой день мы атаковали разбитых англичан в их лагере, то успех был бы обеспечен: они почти не в состоянии были сопротивляться, а мы были воодушевлены победой. Не миновать бы генералу Колли плена... Теперь вот сиди и жди. А тем временем генерал Вуд начнёт посылать подкрепления, как обещал в перехваченном письме, а то и сам двинется на выручку. Кто их остановит? Армия наша ушла в лагерь, да и там не вся в сборе. Ничто теперь не помешает генералу Колли усилить свою армию... Ну, да ничего не поделаешь... Мы их всё-таки побьём! Жаль только, что дело затягивается..."

Не успел Питер Мариц докончить свою мысль, как до уха его донеслись какие-то подозрительные звуки со стороны тракта. Он затаил дыхание и весь напрягся, стараясь уловить эти смутные отголоски. Ему померещился дальний топот коней, к которому примешивалось какое-то бряцанье. Он осторожно стал спускаться по склону поближе к тракту. Звуки усиливались, нарастали, становились определённее, и он уже не сомневался, что это какая-то войсковая часть. Он подвинулся ещё ближе и, укрывшись за скалою, стал поджидать. Наконец из-за поворота дороги показалась небольшая группа нарядных кавалеристов, внимательно высматривающих, держа наготове карабины, нет ли какой опасности. По их курткам с серебряными шнурами и кривым саблям Питер Мариц тотчас признал в них гусар. Немного погодя на дороге показался эффектный эскадрон с командиром во главе. Не успели они проследовать, как появилась и пехота — триста человек шотландцев в белых касках, в красных мундирах и в широких клетчатых шароварах.

Мрачно провожая их глазами, Питер Мариц, не трогаясь с места, ждал, но войск больше не было. Итак, его опасение подтвердилось: Колли получил подкрепление. Он подъехал к товарищу и, передав ему о виденном, сказал:

— Оставайся, Яков, здесь, а я поскачу к генералу Жуберу с вестью, что утопающему Колли бросили наконец верёвку.

С этими словами он повернул Скакуна и помчался в лагерь буров.

Жубер выслушал его, сурово насупив брови, и сказал, помолчав:

— Да, приятного мало... Тем более, что это, вероятно, только начало. Я уже получил донесение, что в распоряжение генерала Вуда прибыли новые войска, и, естественно, он попытается соединиться с генералом Колли, чтобы общими силами перейти затем в наступление. И, конечно, они постараются это сделать как можно скорее. Но знаешь, милый друг, что я тебе скажу? Трансвааля им не видать, как своих ушей. Ведь и наши буры не дремлют и быстро собираются с силами. Ты не смотри, что в лагере их сейчас немного. Если кликнуть клич, на этом месте, где мы с тобой стоим, соберётся сила в три тысячи человек. А с тремя тысячами буров я не пропущу в Трансвааль и самого прославленного генерала Робертса с двенадцатитысячной армией.

Питер Мариц молчал. Он верил тому, что говорил военачальник, но давешние мысли и досада по поводу упущенного времени были ещё свежи в его пылкой душе.

Жубер проницательно взглянул на грустное лицо молодого бура и едва заметно усмехнулся.

— Я замечаю, — сказал он, — что тебе не терпится. Вот если бы я отдал приказ атаковать генерала Колли...

— Вот именно! — с жаром воскликнул Питер Мариц. — Я уверен, что пять-шесть сотен наших молодцов — только прикажите! — забрали бы этого Колли со всем его лагерем и обозом, так что он и не пикнул бы!

— Верю, — серьёзно произнёс Жубер. — И я подумывал об этом, конечно, ещё до прихода этих подкреплений. Но вот в чём дело... Ты парень молодой, но заслуживаешь полного доверия. Я скажу тебе: военачальнику приходится считаться со многими обстоятельствами. Прежде всего — характер наших буров. Они беспощадны и непобедимы, когда им наступают на ногу, но они не любят лезть в драку. Хорошо или худо, с этим приходится считаться. А затем — политика. Правительство наше в Претории всё ещё надеется, что англичане образумятся и пойдут на примирение, а потому оно настоятельно рекомендует оборону в пределах необходимой самозащиты. Возможно, что это и неправильно, но... я должен и с этим считаться. И всё же, — добавил он, сверкнув глазами, — ты не смущайся: англичане будут разбиты. Мы прогоним этих торгашей из нашей страны!

И он отпустил своего молодого собеседника, крепко пожав ему руку.

Ободрённый его словами, Питер Мариц медленно возвращался на свой пост, поглядывая на спокойные, мужественные лица, на мощные фигуры буров, предававшихся на досуге своим мирным занятиям, точно они находились у себя дома, а не в расстоянии пушечного выстрела от неприятеля. "Что же, — размышлял он про себя, — может быть, Жубер и прав. Наши буры, пожалуй, действительно народ надёжный, но неторопливый".

Уже стемнело, когда он вернулся на аванпост, не переставая всю дорогу обдумывать положение дел. Несмотря на молодость, у него уже был большой военный опыт, который, вместе с природной сообразительностью, подсказал ему, что, получив подкрепления, англичане постараются что-нибудь предпринять. Он знал, что генерал Колли был человек с волей и энергичный, что долгое бездействие буров должно приободрить его армию, что у осаждённых всегда есть стремление при малейшей перемене обстоятельств повторить попытку прорваться. Эта перемена была налицо: свежие подкрепления. Всё говорило в пользу того, что со стороны английской армии надо было ждать чего-то в ближайшие дни, а может быть, и часы.