Питер-кролик и другие - [13]
Всё это было просто смешно, потому что у Орешкина не было никакого колечка, и дать Старому Брауну было абсолютно нечего.
Остальные бельчата гоняли по всему острову за орехами, а наш Орешкин нарвал цветов шиповника и натыкал в них сосновых иголок. Он решил подарить их малиновкам вместо подушечек для булавок.
На пятый день бельчата привезли в подарок филину дикого мёда. Они стащили его у шмелей, которые жили на самой-самой макушке холма. Мёд был такой сладкий и липкий, что бельчата все перемазались. Пришлось облизывать пальчики. Наконец, они выложили мёд перед дверью мистера Старого Брауна.
А Орешкин в это время подпрыгивал и пел:
Мистер Старый Браун с отвращением посмотрел на нахального Орешкина. Но мёд съел весь!
На шестой день, а это была суббота, бельчата снова приплыли на остров. В последний раз. В подарок старому филину они привезли с собой свежее яичко.
А весёлый Орешкин скакал перед ним и горланил:
Орешкин приплясывал, как солнечный лучик. Но Старый Браун всё ещё молчал и пока не говорил ни слова.
А Орешкин не унимался. Он скакал, и вопил, и завывал как ветер, и наконец подпрыгнул и с разбегу вскочил прямо на голову Старого Брауна!..
И послышался шелест крыльев, и раздался шум драки, и разнеслось очень громкое — „Виу!“. Остальные бельчата бросились врассыпную и попрятались в кустах.
Когда они осторожненько, оглядываясь по сторонам, вылезли из кустов, то увидели, как Старый Браун тихо сидит на пороге и глаза у него закрыты, будто ничего не случилось.
Но Орешкин сидел в жилетном кармане мистера Старого Брауна!
Кажется, тут и конец всей истории. Но это не так.
Старый Браун понёс Орешкина в дом, взяв его за хвост. Но Орешкин стал вырываться изо всех сил, и хвост его переломился как раз на две половинки. Орешкин рванулся к лестнице и выскочил в чердачное окно.
И до сего дня, если вы увидите Орешкина на дереве и попытаетесь загадать ему загадку, он будет швырять в вас палками, и топать ногами, и ругаться, и кричать:
— Чок-чок-чок-кук-курр-кук-к!
Старый портной из Глостера
В те далёкие времена, когда в моде были шпаги, напудренные парики и долгополые камзолы с вышитыми на лацканах цветами — именно тогда, когда благородные господа носили гофрированные кружевные манжеты и жилетки из тафты, обшитые золотыми лентами, — жил-поживал в городе Глостере старый портной.
Сидел он себе посиживал, скрестив ноги по-турецки, на портновском столе возле самого окна в своей маленькой мастерской с раннего утра и до самых сумерек.
Целыми днями кроил он и выкраивал, сшивал и смётывал куски гроденапля и люстрина: у тканей тогда бывали такие странные имена!
Надо заметить, что хоть он и шил всякие шёлковые наряды для горожан, сам-то старый портной был бедный-пребедный. Был он маленький сухонький старичок с остреньким личиком, в очках, со скрюченными от старости пальцами, в потёртом пиджачке.
Он кроил заказанное ему платье экономно, присматриваясь к вышивке на ткани, так что у него оставались только крошечные лоскуточки.
— Ничего из них не сошьёшь, — усмехался портной. — Разве что жилетки для мышек или ленточки для мышиных чепчиков.
Однажды холодным зимним днем, в канун Рождества, портной принялся кроить вишнёвого цвета камзол из плиса, расшитого розочками и анютиными глазками. К камзолу ещё полагался жилет из кремового атласа с отделкой из тончайшего газа, обшитого зелёненькой синелькой. Этот наряд предназначался самому господину мэру города Глостера.
Портной работал не покладая рук и за работой разговаривал сам с собой, потому что больше разговаривать было не с кем. Он аккуратно всё промерял, а затем, повертев материю так и этак, резал её по выкройке. Вскоре весь портновский стол покрылся лоскутками вишнёвого цвета.
— Ну, прямо никакой тебе ширины! — бормотал он себе под нос. — Пелеринки для мышек, ленточки для чепчиков… Для мышек, да и только!
Когда снег повалил хлопьями и снежинки густо облепили оконные стёкла, так что свет совсем перестал проникать в окно, портной решил закончить работу. Шёлк, расшитый плис и атлас, вырезанные точно по выкройке, остались лежать на столе. Всего оказалось двенадцать кусочков для камзола и четыре — для жилета. И ещё там же находились клапаны для карманов, и кружево для манжет, и пуговички тоже были разложены в образцовом порядке. Для подкладки была приготовлена тонкая жёлтая тафта, а чтобы обшить петельки на жилете, был приготовлен вишнёвого цвета шнурочек. Словом, утром оставалось только всё это одно к другому пригнать и пришить. Правда, недоставало ещё одного моточка вишнёвого шёлка для шнурка на самую последнюю петельку.
