Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить - [207]

Наша любовь к Средиземью не лишена духовной составляющей. Став проводником древних мифологических традиций (скандинавской, греческой и даже библейской), Толкин пробудил любовь к глубоким, историческим, псевдорелигиозным загадкам, которой ныне пронизана вселенная комиксов. Явно наблюдается культурная зависимость от этой формы воображаемой археологии (необходимость истории сама по себе становится темой книги).

Толкин поставил перед собой серьезную задачу создать мифологию для Британии. В итоге он создал мифологию для всего мира. В 1977 году, приступив к работе над «Звездными войнами», Джордж Лукас внимательно изучил эти мифологические архетипы[49] и пришел к выводу, что они по-прежнему взывают к людям новых поколений, даже шитые белыми нитками.

И все же книги стали не просто вместилищем мифов. Толкин утверждал, что главной их темой была смерть и «стремление к бессмертию». Иными словами, он говорил о вечной жизни истории. Лишенная религиозных предписаний, книга все же оказалась пропитана глубокой католической верой писателя, а тонкие намеки на католическую образность критики нашли и в фильмах Джексона. Разве Галадриэль не напоминает Мадонну?

Толкин поднимает вопросы, которыми мы часто задаемся в реальном мире. Руководствуются ли герои Средиземья лишь собственными соображениями или же судьба играет свою роль? «В этом мире действуют иные силы, Фродо», – говорит Гэндальф Кольценосцу в прекрасный момент затишья перед бурей Мории. Не вдаваясь в ненужные подробности, Бойенс сделала так, чтобы сценарий намекал на разные уровни толкиновского пантеона. Волшебник, оберегающий мир по указу незримых сил, предсказывает, что Голлум еще сыграет свою роль. Когда он гибнет в схватке с Балрогом, его «возвращают назад», чтобы он выполнил свою задачу.

Фильмы показывают, как Толкину ненавистно разрастание городов, которые поглощают деревни его детства. Считается, что в книгах писатель выступил против индустриализации. Природу он изобразил порядочной и мудрой, а пришествие машин, воплощенное копями Изенгарда (и звоном наковален Говарда Шора), приравнял ко злу.

Толкин отрицал, что его история представляет собой аллегорию Второй мировой войны и натиска нацистов, но признавал, что чувствовал этот «гнет», работая над «Властелином колец» в военные годы. Как уже отмечалось, в его литературе нашли отражение его воспоминания о Первой мировой войне и битве на Сомме.

Трактовать историю Средиземья можно по-разному. Мне импонирует оригинальная интерпретация событий, в которой Фродо с остальными хоббитами символизируют подростков на пути из идиллического детства (Шира) в пугающий взрослый мир (Средиземье). Проклятое Кольцо символизирует гибель наивности под гнетом взрослой ответственности. Впереди одни совещания (совет у Элронда), работа (Фродо «нанимают» на должность Кольценосца) и тяготы взросления (опасный мир). Даже женщины изображаются недоступными ангелами…

Джексон рассказывает, как вскоре после премьеры «Братства Кольца» на автограф-сессию в Нью-Йорке пришла женщина, которая терпеливо дождалась своей очереди, чтобы подписать книгу (вероятно, одну из множества книг о создании фильмов, появившихся после их выхода), и наконец удостоилась краткой аудиенции у режиссера.

«Я посмотрела ваш фильм двадцать три раза», – без предисловий сообщила она.

«Даже я его столько раз не видел», – смеется Джексон, вспоминая об этом.

Через пару месяцев он прилетел в Лос-Анджелес на другое мероприятие, где фанаты получали возможность хотя бы пару минут пообщаться с создателями популярной эпопеи (слава Джексона росла с каждым фильмом, поэтому вскоре такие публичные встречи стали невыносимы), и эта женщина опять была там, терпеливо дожидаясь своей очереди.

«Помните меня?» – спросила она.

«Это вы посмотрели «Братство Кольца» двадцать три раза», – улыбнулся Джексон.

«Уже сорок семь!» – просияла фанатка.

Благодаря освещению съемок в интернете и инстинктивной связи Джексона с потенциальной аудиторией, фильмы обзавелись фанатской базой еще до выхода на экраны. В основном это были поклонники книги, количество которых росло не по дням, а по часам. Само собой, пуристы воротили нос от фильмов. Им нужно было увидеть на экране каждый закоулок и каждую Золотинку грандиозной мифологии Толкина, но многие серьезные поклонники книги сочли фильмы невероятными.

Показанное на экране совпадало с тем, что мы представляли, читая книгу. Я видел свой Хоббитон, свою Морию, Лотлориэн и Эдорас. Джексон полагает, что во многом это объясняется тем, что наша картина Средиземья сформировалась на основе иллюстраций Ли и Хоува, но все же казалось, будто кинематографисты нашли тот мир, который уже существовал. Творение Толкина вошло в культуру. Минас Тирит действительно выглядел именно так – и точка.

После успеха трилогии границы реальности размылись: фанаты теперь прилетают в Новую Зеландию, чтобы совершить паломничество в вымышленный мир и увидеть реальные места съемок картин.

«Как только забываешь о том, что заплатил семьдесят баксов, чтобы толкаться в толпе, все это отходит на второй план, – говорит Хоув, вспоминая фанатов, которые посещают популярный новозеландский музей и проходят по дороге от сувенирных лавок, чтобы своими глазами увидеть великолепный уголок ожившего мифа. – Ты не только обозреваешь ландшафт, но и накладываешь на него свои воспоминания. Это правда берет за душу. На мой взгляд, это очень важная часть жизни».