Пистолет с крыльями - [9]

– Право… – Клара рассмеялась довольно приятным журчащим сопрано. – Какое милое старомодное слово! Да, давала. Но это была неправда!

– Но вы все принимали за чистую монету, мистер Джеймс?

Джиффорд Джеймс с трудом удерживал себя в руках, но выслушивать подобные вопросы о чести своей дочери от совершенно незнакомого человека было, признаться и впрямь непросто. Но с другой стороны, тема для присутствующих была не нова, и Вульф спрашивал строго по существу.

– Да, я верил тому, что мне говорила моя дочь, – Джеймс постарался произнести это спокойно и с достоинством.

Вульф кивнул.

– Что ж, тогда, пожалуй, закроем данную тему, – сказал он с облегчением. – Я рад, что мы с ней покончили. – Его взгляд переместился. – А теперь, мистер Гроув, расскажите, пожалуйста, о встрече, которая состоялась в студии мистера Майона за несколько часов до его смерти.

Руперт Толстый склонил голову на бок и поймал умными глазками взгляд Вульфа.

– На ней предполагалось обсудить, – произнес он своим высоким тенором, – те требования о компенсации ущерба, которые выдвинул Майон.

– И вы на ней присутствовали?

– Естественно. Ведь я был консультантом и импресарио Майона. Пришли также мисс Босли, доктор Ллойд, мистер Джеймс и судья Арнольд.

– Кто организовал встречу? Вы?

– В некотором смысле. Предложение высказал Арнольд, а я переговорил с Майоном, позвонил доктору Ллойду и мисс Босли.

– И на чем порешили?

– Ни на чем. То есть ни на чем конкретном. Спор возник из-за размеров ущерба и того, когда Майон сможет снова петь.

– Какую позицию занимали вы?

Гроув прищурил глаза.

– Разве я не сказал, что был импресарио Майона!

– Конечно. Я имел в виду, какую вы занимали позицию по вопросу о выплате компенсации?

– Я считал, что выплата пятидесяти тысяч долларов должна быть произведена немедленно. Даже если бы голос Майона скоро восстановился, он уже потерял столько и даже больше. Сорвались его гастроли в Южной Америке, он не смог сделать множество записей по контрактам, потом ещё отклонил предложение с радио…

– Но пятьюдесятью тысячами тут и не пахнет! – агрессивно влез судья Арнольд. Глотка, несмотря на маленький рост, у него была отменная. – Я сделал расчеты…

– К черту ваши расчеты! Этак любой может…

– Я попросил бы! – Вульф постучал по столу костяшками пальцев. – А какую позицию занимал мистер Майон?

– Ту же, что и я, разумеется. – Отвечая Вульфу, Гроув сердито посмотрел на Арнольда. – Перед встречей мы выработали единое мнение.

– Понимаю. – Вульф повернул голову чуть влево. – А что думали вы по этому поводу, мистер Джеймс?

– Вероятно, лучше за клиента буду говорить я, – вмешался Арнольд. – Вы не против, Джиф?

– Нисколько, – произнес баритон.

И Арнольд принялся молоть языком, заняв большую часть одного из трёх часов. Я не понимал, почему Вульф не оборвет его, и, наконец, решил, что он позволил Арнольду так долго сотрясать воздух бессвязным набором слов лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться в правильности собственного устоявшегося мнения об адвокатах. Арнольд коснулся всего. Он говорил о правонарушениях, постоянно ссылаясь на примеры из последних двух столетий и делая особый упор на психическое состояние преступника. Другой темой его нескончаемой речи были непосредственные причины противозаконных деяний, но обе эти линии так переплетались и петляли, что я потерял логическую нить и сдался.

Однако временами в его тарабарщине появлялся смысл. Так, он сказал: «Идея немедленной выплаты денег была совершенно неприемлемой. Разве можно ожидать, что человек, даже если он сознает свою вину, станет платить, не зная, какой окажется общая сумма компенсации, и ещё до того, как оговорена методика подсчета ущерба?»

В другой раз он сказал: «Требование такой большой суммы, по сути, может быть охарактеризовано как шантаж. Майон знал, что если дело дойдёт до суда и будет доказано, что действия моего клиента мотивировались тем фактом, что его дочь была обесчещена, то присяжные вряд ли поддержат идею компенсации ущерба. Но он также знал, что мы не хотели бы прибегать к такому способу защиты».

– Не фактом, – возразил Вульф, – а только лишь верой. Его дочь призналась, что сказала неправду.

– Мы могли бы доказать, что факт имел место, – настаивал Арнольд.

Я посмотрел на Клару, приподняв брови. В отношении последовательности лжи и правды в её словах возникало решительное противоречие, но либо она и её отец не понимали значимости этого, либо просто не хотели вновь затевать оставленный спор.

В третьем месте Арнольд сказал: «Даже если бы мой клиент совершил что-то противозаконное, и был бы повод взыскать с него за ущерб, о сумме речь могла зайти не раньше, чем удалились бы определить размер этого ущерба. Мы, без всякой предвзятости, для полного урегулирования вопроса и отказа противной стороны от дальнейших претензий, предложили двадцать тысяч долларов. Они это отвергли. Они требовали немедленной оплаты предъявленного счета. В конце концов удалось сойтись на одном: нужно сперва договориться об общей сумме ущерба. Именно для этого там присутствовал доктор Ллойд. Его спросили, какой он может дать прогноз, и он ответил, что… впрочем, зачем мне пересказывать? Он здесь и может сам дать объяснения.