Письмо с вулканического острова - [55]
Татьяна Павловна села на стул.
— Отправить его мы еще успеем.
— Постойте. — Начальник лагеря встал со стула. — Кто, как не вы, настаивал на том, чтобы его отправить домой? Я не ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь. И все-таки я прошу оставить Селюженка.
— Что, у него открылся талант? — спросил начальник и недоверчиво покосился на зеленого соловья.
Татьяна Павловна покачала головой.
— Таланта у него никакого. Но сегодня ночью его разбудили соловьи, и я думаю… Я обещаю вам, что он больше не утащит ни булавки.
— Педагогический опыт?
— Допустим.
Никто не заметил, что произошло с Селюженком с той ночи, когда его разбудили соловьи. Вот если бы у него изменились глаза, или нос, или уши, это бы сразу заметили. А когда меняется что-то внутри, разглядеть трудно.
По-прежнему юркий головастик носился по всему лагерю. И по-прежнему в него, как копья, летели восклицательные знаки:
— Селюженок, убери ботинок с постели!
— Селюженок, не наступай на пятки.
— Селюженок, кто тебе разрешил трубить в горн!..
А малыши по-прежнему кричали ему вслед:
— Селюженок-медвежонок! Селюженок-медвежонок!
Да, собственно, ничего в нем и не изменилось, просто у человека появился в жизни интерес. Ему расхотелось тащить все, что попадается под руки. Он сбросил с себя старую, негодную шкурку и стал самим собой.
Ежедневно он приходил в художественную студию, садился за стол и лепил какие-то странные, несуразные существа, которые оказывались собаками, оленями, серенькими козликами.
Вскоре в лагере открылась выставка работ юных художников. Любопытные зрители толпились в художественной студии и нетерпеливо разглядывали работы своих товарищей. Никогда еще в студии не было так шумно. Здесь вспыхивали горячие споры об искусстве, и каждый отряд стоял насмерть за своих художников.
И вдруг кто-то крикнул:
— Смотрите, Селюженок вылепил соловья!
Это известие произвело на ребят ошеломляющее впечатление. Все сразу изменили своим любимым художникам и бросились к столу, где на фанерной подставке стояло зеленое существо с огромными крыльями. Под этим странным существом было написано: «„Соловей“. Вылепил Селюженок из 4-го отряда». Ребята сбились в кучу. Всем не терпелось посмотреть, что такое мог вылепить похититель пластилина.
Зрители рассматривали селюженковского соловья, как величайшее чудо, как смелое открытие, как находку далекой древности.
— Похож! — кричали одни. — Правда, похож?
— Как живой! — откликались другие.
Никто из ребят никогда не видел живого соловья, и все были убеждены, что соловей в самом деле зеленый и большекрылый. Кто-то попробовал было возразить:
— Не похож. Я видел соловья.
Но на него обрушилось сразу несколько добровольных защитников Селюженка:
— Врешь ты все! Никто не видел соловья… кроме Селюженка.
Когда первая волна восторгов и споров улеглась, кто-то произнес:
— Говорили, что он стащил пластилин, а он соловья лепил. Наврали на человека.
Селюженок стоял в сторонке и с удивлением слушал, что говорят ребята, и ему казалось, что речь идет не о нем, а совсем о другом Селюженке. И тот, другой, нравился ему все больше.
В эту ночь его снова разбудил соловьиный свист. Мальчик открыл глаза и долго слушал, как выводит свои серебристые трели невидимый певец. И вдруг он подумал, что нечестно слушать соловья одному. Он соскользнул с постели и одного за другим стал будить ребят:
— Слушай, вставай. Соловей поет!.. Слушай, слушай…
Не прошло и пяти минут, как вся палата уже была на ногах. Ребята теснились у окон и, сдерживая дыхание, слушали соловья. Никто, естественно, не мог разглядеть в темноте поющей птицы, но все почему-то представляли себе соловья зеленым и большекрылым. А самому Селюженку казалось, что это ожил и запел его соловей, слепленный бессонной ночью из похищенного пластилина.
НОВЫЙ ПЛАКАТ
НАКОПИЛ И МАШИНУ КУПИЛ!
Проходящие внизу люди давно знают, что он накопил и что купил, и не обращают на него внимания. Но это нимало не смущает человека на плакате. С высокой стены телеграфа улыбающийся счастливец как бы говорит равнодушным людям: «Копите деньги и покупайте машину. И тогда вы станете такими же счастливыми, как я».
Впервые Володя познакомился с огромным плакатом, когда учился читать. Целыми днями мальчик ходил по городу и читал вывески. Вывески читать легко: они написаны крупными печатными буквами. Заодно с вывесками Володя прочел и плакат на телеграфе. Он задрал голову и, тихо шевеля губами, стал складывать красные буквы:
— «На-ко-пил и ма-ши-ну ку-пил!»
Потом он выучил наизусть все вывески и плакаты и перестал обращать на них внимание. Он не мог предвидеть, что через несколько лет у него завяжется таинственная дружба с плакатным человеком.
Однажды на улице Володино внимание привлек сутулый парень в коротком рябом пиджаке. В самом парне ничего примечательного не было, и Володя прошмыгнул бы мимо, если бы не громкая музыка, которая ни на шаг не отставала от прохожего. Рядом с рябым пиджаком шагал невидимый оркестр. Музыканты в шапках-невидимках дули в трубы, били в барабаны и тонкими смычками водили по скрипкам.
