Письмо литературному агенту - [2]

Они не особенно помогли. Трое из них уверяли, что это метеоры. Двое сказали, кометы. Один, как ты можешь догадаться, заявил, что это массовая истерия. Что ж, подумал я, кто знает? Если они скажут, что это вспышки от взрывов на солнце, я это проглочу. Почему бы нет? Думаешь, мне очень хочется считаться пророком?

Я забыл об этом. Вернулся на Землю со всеми потрохами, и все было нормальненько. В течение следующей недели я написал еще два рассказа про Марс. Послал их тебе. Ты их продал.

Потом, в одно прекрасное утро, корабль моего вдохновения снова очутился в Саргассовом море. Воздух потрескивал от тишины. Мои потуги не приводили ни к какому результату.

Я снова решил искать ветерка для своих парусов на радио.

Некто вещал со ртом, набитым хрустящей булочкой и растворимым кофе.

— Слушай, Белла, — говорил он, и я понял, что наткнулся на утреннюю программу для домохозяек «Мистер и миссис Шаблон». — Слушай, Белла, — повторил он.

Белла либо заснула, либо просто умерла, не дожевав свой французский тост.

— А, — отозвалась она наконец.

— Знаешь, эти сумасшедшие слухи о марсианах снова распространяются, черт побери их все.

— Да ну? — удивилась Белла.

Мастер светской беседы.

— Угу, — продолжал мужчина, прервавшись, чтобы отхлебнуть кофе, который он проглотил так шумно, что я ощутил его вкус. — Угу, — повторил он. — Говорят, эти огни совершенно точно, просто точнее не бывает, с космических кораблей. Простак Уолтер так прямо и пишет об этом в своей колонке: «Военно-воздушная база в Вайоминге поймала один из этих лунных огней на экране своего радара и следила за ним, несущимся, — (слушай внимательно, Белла), — на скорости больше десяти тысяч километров в час»! Как тебе это нравится, Белла?

— Ого! — отозвалась Белла.

— И это еще не все, — продолжал мужской голос. — Один профессор археологии из университета Лихен утверждает, что идущие радиосигналы можно расшифровать по таблице кодов, которую он обнаружил в египетской гробнице.

— Господи!

Это была уже не Белла. Это был уже я сам, кинувшийся к полке. Я схватил свою папку и сел. Я был весь в испарине. С чего бы?

«3

В. Деятельность.

1. Марсианские военные корабли способны развивать на походе скорость от трехсот километров в час до предельной скорости в двадцать тысяч километров в час».

В этот промежуток входит и десять тысяч километров в час.

Что, не особенно впечатляет? Ладно. Вот тебе еще один довод, мой дорогой агент. Держись, а то упадешь.

«5-D—7

Разведывательные отряды марсиан высаживались на Землю в течение всего 1600 года до новой эры. Они оставили в разных местах металлические пластины, на которых были нарисованы таблицы с кодами для расшифровки волновых сигналов. Эти пластины, например, во время правления Тутмоса III были помещены в гробницы ста различных представителей египетской знати».

При виде этого курсива я сам едва не завалился на бок.

Египетские гробницы! Господи боже мой, сказал я, я уже начал себя бояться. Я просидел несколько минут в состоянии, близком к коме. Откуда-то издалека я слышал, как Эва зовет меня, чтобы я отнес что-то куда-то и сделал там с ним что-то. Я никак не отреагировал.

Она пришла, когда уже совсем осипла, встала руки в боки и добродушно поинтересовалась: «Ты оглох или как?»

— Подойди ко мне, — воззвал я голосом пророка. — Сядь сюда. Это важно.

— Я занята.

Я настоял. Она села. Я рассказал ей. Процитировал ей избранные отрывки.

— И что? — спросила она.

— Что?! — возопил я. — Может, это ты оглохла? Неужели ты не понимаешь, что это значит? Все, что я тебе прочитал, я выдумал сам! И вот теперь это происходит на самом деле! Наяву!

— Как это может быть на самом деле, если ты это выдумал?

— Не знаю, — ответил я едва слышно. Обернулся через плечо. — Может, все это надиктовали моему подсознанию сами марсиане. Может, все, что я когда-либо написал, чистая правда. Господи, может, я космический репортер, сам не подозревающий об этом!

— Может быть, милый, — ответила она.

— Они объявят Земле войну! Они собираются истребить нас!

Она поднялась, собираясь уйти.

— Не забудь отнести белье, — сказала она.

Прошло уже несколько недель с того момента, как вся моя жизнь пошла под откос. И вот я поднимаюсь на лифте в Трамп-пам-билдинг, чтобы повидаться с Майком, нашим с тобой любимым редактором.

Он приглашает меня в кабинет. Пожав руки, мы сидим, глядя друг на друга.

— У меня для тебя потрясающая новость, — говорю я. — Последние десять лет «Гризли спейс сториз» печатало исторические очерки.

Он моргает. Встает, оскорбленный.

— Ты хочешь оскорбить меня и моих работников? — спрашивает он. Я машу руками, чтобы он сел, и он снова опускается в кожаное кресло. — О чем ты вообще толкуешь?

Я сообщаю ему факты. Он лишается своей обычной редакторской бледности, его лицо приобретает белизну снеговика, пока я рассказываю ему, что наш конгрессмен не отвечает на мои телеграммы, а начальник отдела гражданской обороны пишет на моих заявлениях: ПСИХ.

На этом я заканчиваю.

— Это пока что все, — говорю я ему. — Что же делать? Мы уже подготовили «Американское наследие»?

Он сидит неподвижно, вцепившись зубами в костяшки сжатых в кулаки пальцев. Я впадаю в подобие транса.