Письмо королевы - [7]

В магазине оказалась мисс Сельма Суонсон, и Селиг, смеясь, преподнес ей жевательную резинку, коробку арахисовых батончиков и семь рыболовных крючков. Они интересно провели время, перемывая косточки одной из отдыхающих, этой чудачке — мисс Элкингтон.

Потом они отправились в Скай-Пикс, и Селиг забыл книгу сенатора на прилавке. Он хватился ее, только когда уже лег в постель.

Два дня спустя Мартене снова позвонил и снова передал приглашение на чай. На этот раз Селиг отрубил резко:

— Передайте сенатору, что я, к сожалению, не могу быть.

— Одну минуту, прошу прощения, — сказал шофер. — Сенатор просил узнать, не пожелаете ли вы приехать к обеду завтра в восемь. За вами придет машина.

— Право… Хорошо, передайте, что я с удовольствием приеду.

Он ничего не теряет: обеды в Скай-Пикс неважные, а домой он уедет пораньше.

Он был доволен, что этот день у него оказался свободным: можно поработать. Но проклятая назойливость сенатора до такой степени разозлила его, что он с треском хлопнул книгой по столу и вышел на воздух.

Несколько отдыхающих играли в лапту. Душой компании была Сельма Суонсон, очаровательная в своих гольфах. Они закричали Селигу, чтобы он шел к ним, и он после нескольких величественных отказов согласился. Игра прошла очень весело. Потом он стал в шутку бороться с мисс Суонсон, у нее оказалась удивительно гибкая талия и необычайно томные глазки, которые он только сейчас рассмотрел. Как хорошо, что он не потерял день, слушая болтовню нудного старикашки!

На следующий день, в шесть часов, закончив блестящую главу, он отправился с мисс Суонсон на гору Повэрти. Заходящее солнце так ярко золотило пастбища, сосны и далекие луга, а мисс Суонсон в юбке из грубой шерсти и тяжелых спортивных ботинках — но чулки она надела шелковые — была так мила, что он пожалел о своем обещании быть в восемь у сенатора.

«Но я всегда держу свое слово», — размышлял он гордо.

Они сели на плоский камень на краю обрыва, и Селиг произнес привычным преподавательским тоном:

— Какое необыкновенное освещение! Вы видите, как вспыхнула на солнце крыша вон того домика? Посмотрите на тени кленов! Вы замечали, что красота пейзажа зависит не столько от формы предметов, сколько от игры света и тени?

— Нет, пожалуй, не замечала. Да, именно все дело в освещении. Ах, какой вы наблюдательный!

— А мне кажется, я порядочный книжный червь.

— Что вы, ничуть! Вы серьезный ученый, это верно, — о, я только теперь поняла, как надо работать! — Но вы и дурачиться умеете. Вчера вы смешили нас до слез! Обожаю людей, которые умеют и работать и отдыхать!

В половине восьмого, держа ее крепкую ручку в своей, он говорил:

— Уверяю вас, мне не хватает многих хороших качеств. Но ведь вы согласны со мной, что настоящему мужчине не к лицу пить, как этот старик? Между прочим, нам пора возвращаться.

Без четверти восемь, после того, как он поцеловал ее и попросил прощения, а потом снова поцеловал, он сказал:

— Ладно, подождет немного, не беда.

В восемь:

— Черт! Уже восемь! Как быстро прошло время! Теперь уж лучше совсем не ехать. Позвоню ему вечером и скажу, что перепутал день. Знаете что, давайте спустимся к озеру и пообедаем на лодочной станции вдвоем, а?

— Чудесно! — согласилась мисс Сельма Суонсон.

Лафайет Райдер сидел на веранде, которая вместе со столовой и спальней составляла теперь весь его мир, и ждал своего доброго юного друга, который возвращал ему мир его прошлого. Через три дня приедет из Нью-Йорка поверенный и оформит новое завещание. Но — сенатор нетерпеливо пошевелился — деньги, в сущности, противная вещь. У него есть для Селига нечто другое, более редкостное — дар, достойный ученого.

Он посмотрел на подарок с улыбкой. Это был двойной листок плотной почтовой бумаги. Наверху было вытиснено: «Виндзорский замок»; повыше изящным почерком выведены слова: «Моему другу Л. Райдеру с разрешением использовать, как сочтет нужным. Бендж. Гаррисон».

Письмо начиналось словами: «Его превосходительству, президенту», — а внизу стояла подпись: «Виктория R.»[1] В немногих строчках между обращением и подписью заключалась неведомая миру история правления королевы Виктории, история девятнадцатого века… Динамит в больших пакетах не хранят.

Сунув руку под розовый плед, оставлявший открытым только его серое лицо, старик спрятал письмо в карман.

Шурша халатом, на веранду вышла мисс Талли и стала упрашивать:

— Не больше одного коктейля сегодня, дедушка, да? Доктор говорит, вам это вредно.

— Может быть, да, а может, нет. Который час?

— Без четверти восемь.

— Доктор Селит приедет в восемь. Если Мартене не принесет коктейль на веранду через три минуты после того, как вернется, я с него шкуру спущу. А искать папиросы в моей комнате не стоит. Я перепрятал их в новое местечко. Весьма возможно, что буду сидеть и курить до утра. Да, пожалуй, я и вообще не лягу сегодня. Пожалуй, и ванну принимать не буду…

Он только посмеивался в ответ на стоны мисс Талли: «Ну какой же вы несносный!»

Сенатор мог бы и не спрашивать, который час. Начиная с семи он каждые пять минут вытаскивал часы из-под пледа и смотрел на них. Он злился на себя за то, что, как дурак, ждет не дождется своего молодого друга, но ведь старых-то друзей никого не осталось.