Письма Уильяма Берроуза - [108]
Миссис Керуак тем временем продолжает забрасывать нас с тобой безумными письмами, в которых изливает свою болезненную ненависть. От подобного кого хочешь стошнит. Пример: «Вы вопще не люди, пишите грязные книги, замышляйте грязное и употрибляите наркотики. Не смейте больше упоминать Джека в своих грязных книжках». Ну и тэ-дэ, и тэ-пэ. Последнее письмо от этой дамочки я сжег в биде и В ответ написал, мол, ничего тебе пересылать не стану — не буду даже сам читать, сразу спалю. Не открывая.
Это письмо я пишу лично тебе, Аллен, Джеку его не показывай. Незачем. Впрочем, передай ему: двойная игра не удалась. И не удастся никому, кто молча потворствует гневным письмам миссис Керуак и одновременно с этим пытается дружить с человеком, которому эти письма адресованы. Джек добился богатства и славы, пересказав историю Нила, изложив его речи на бумаге и притворяясь другом до гроба. Так может, полиция взялась за Нила после книги? Как бы там ни было, Джек нажился на крови друга. Теперь не хочет и доллара дать, чтобы вызволить друзей из беды. Разве не так?
И разве не в духе миссис Керуак посылать ядовитые письма, снабжая конверты дешевыми марками?
Впрочем, довольно о Джеке. Ты давай, определяйся с планом действий.
Стерн в безопасности, но с наркоты не слез [431]. Я тоже; только у меня при себе запас апоморфина, так что через недельку смогу отправиться в Испанию. Мой врач-аналитик [432] уходит в отпуск на весь август и первые две недели сентября. Я тем временем неплохо уживаюсь с супругой Стерна [433] — милая женщина, мне она даже нравится. Очень.
У меня родилась шикарная задумка для книги… Напишу роман о временах, когда на Земле жило много разных видов людей, из которых самые замечательные до сегодня просто не дотянули. Подобную идею удастся воплотить, если я… увижу тот период. Пока же мне представляются такие картины: гигантские болота и пустыни; лемуры, чьи глаза глупы и печальны; страшные, хищные бабуины; потенциал человека в зачаточной форме… Может, я такую книгу и не потяну. Задумка родилась лишь вчера.
Анализ достиг апогея: в детстве у меня на глазах случилось убийство. Мэри [434], моя злобная гувернантка, пережила выкидыш и сожгла плод в печи. Убила ребенка.
Через несколько дней Стерн уходит в круиз на яхте. Он оставил на Грегори сто пятьдесят баксов. Надеюсь, завязав с наркотой в этот раз, я верну себе изначальную форму — здоровье, которыми наслаждался после терапии доктора Дента. Потому-то я и не торопился соскакивать — хотел изменений на клеточном уровне, сам понимаешь.
Напиши поскорей.
С любовью, Билл
Грегори сейчас на машинке набивает поэму про бомбу [435]. Готовую вещь хочет отослать в Штаты.
P.S. Вот, свою позицию я изложил.
Грегори написал письмо Джеку, которое решил не посылать. Повторяю: ты это письмо Джеку не показывай. Нечего подпитывать его паранойю, а то он весь такой белый и пушистый, и все вокруг — против него. По сути, Джек хочет стать нацистом и в то же время держать при себе друзей-евреев. Свою мать он ни хрена не любит. Боится ее до усрачки. От комплекса избавляется при помощи непросвещенного буддизма (буддизм без психоаналитического озарения — это крысиный бег по кругам страха), но в итоге возвращается к матери в образе скудоумного буддиста-католика… И единственный выход для себя — психоанализ — он отвергает как «отмерший, европейско-жидовский и антиамериканский». (Господи, да он безнадежен! Напрочь забыл, как ты возился с его рукописями, приводил их в порядок, рассылал издателям, литагентам… Не нравится мне, что Джек упоминает говнюка Джулиуса и так запросто отмахивается от несправедливо осужденного Нила. Джек печется исключительно о себе. Слабак… нет, трус, который сдаст всех, стоит лишь на него слегка надавить. Не хочет видеть своего имени в моих книгах, а сам-то тебя, Нила и меня в свои книги берет!
Постскриптум я дописал через день после того, как закончил само письмо. И чем больше думаю о Джеке, тем меньше хочется его видеть. Все, хватит.)
АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ
Танжер
25 августа 1958 г.
Дорогой Аллен!
Мой врач-аналитик в отпуске, и я пока смылся из Парижа сюда, уж больно часто меня отвлекают. Когда вернусь, хочу, чтобы ко мне вообще никто не совался. Ну, или совался, но только очень и очень нечасто.
Танжеру конец. Пришли дни Хааб [436]. Многих гомиков утащили с Сокко-Чико прямиком в местную каталажку, где чахнут теперь шестьдесят содомовых отпрысков. Полиция допрашивает Дэйва Вулмана, Крофта-Кука и Джозефа [437]. Декстер Аллен [438], Дэйв [Вулман] завтра же мотают отсюда. Тони [Рейтхорст] уже смылся в Малагу. Парней избивают, и они, плюясь кровью, выдают имена. Сотни имен. Я скорей всего тоже в списках. На допрос вызывают повесткой, которую понимать можно как предупреждение типа «Убирайся из города». Что ж, вещи мои упакованы, и убраться я могу за пару минут.
