Письма с фронта лейтенанта Климовича - [9]

Шрифт
Интервал

26 июня.

У нас праздник. Из армии прислали оркестр. Вручают ордена и медали, в том числе нашим снайперам. О них писали в центральных газетах. Давно хотел написать Володе о наших собаках, о том, как они помогают бороться с танками. А сегодня в «Красной звезде» прочитал эренбурговскую «Каштанку». Теперь, конечно, не напишу. Обязательно прочитай про эту собаку Володе. И еще из газет. Союзники бомбили Бремен. С этим городом у меня связаны сказки братьев Гримм. «Бременских музыкантов» любили мы, будут любить наши внуки и правнуки…

16 июля.

Тяжело читать сообщения с Воронежского фронта. Фрицы по собственным трупам, не считаясь ни с чем, рвутся вперед. Скоро, однако, захлебнутся и уже окончательно. Будет как под Москвой. Разбирает досада на наших союзников, уж слишком долго они собираются. Но вера в победу, в победу в этом году не должна покидать нас ни на минуту.

13 августа.

Дорогие мои! Мы как будто бы не договаривались играть в молчанку, а выходит, что играем. От вас нет писем третий или четвертым день. Я молчу третий день. Но я один, а против меня, кажется, ополчились все. Писем нет ни от кого. Силы не равные и я капитулирую. Володя помнит, наверное, как мы с ним играли в молчанку за обедом и вы его спросите — проигрывал он. А может быть, против меня нет никакого заговора молчания, а всё это ППС. Так или иначе, а я пишу. Жив я, здоров я. Наступило с августа настоящее лето. Это днем. А ночью холодно как осенью. Небо черное как эти чернила и всё продырявлено звездами. Луну в наших краях, кажется, упразднили — она не положена по штату. Но к счастью сейчас сухо и падение, куда — либо в пространство не грозит никакими неприятными последствиями. Ночами общественную тишину нарушает только шум мотора «короля воздуха» (У-2). Не поймешь сразу — то ли автомобиль несется, то ли самолет летит. Пролетают ещё наши тяжелые ночные бомбардировщики, но у тех гул грозный и в заблуждение никого не введет. И тихо все кругом опять. Эта тишина угнетает меня. Зря кормит нас тыл. Есть сейчас, должен тот, кто бьет проклятых немцев на юге. На днях приезжал мой бывший начальник. Он побывал дома и проездом в Москве. Кое — что порассказал. От всего стало только тошно. И непонятно почему в некоторых местах есть еще много бездельников обворовывающих чужие огороды, охотящихся на чужих жен. Мерзость, гадость. Английская флегма и американская деловитость становятся невыносимы. Конечно как нам, так и вам приходится довольствоваться только тем, что в газетах. Но выводы напрашиваются сами собой. Да, действительно друзья познаются в беде. Завтра конечно от вас будет куча, писем. А на меня не сердитесь, пожалуйста. Крепко целую всех. В.

17 августа.

Дорогие мои! Хочу получить от вас письмо, где будет ясно, четко сообщено о положении ребят, твоем Катя. А что дальше думаешь предпринять? Сейчас бесспорно одно. Нужно готовиться к зиме в Цибикнуре. Последней зиме. К несчастью, мои надежды на то, что зимовать вы будете дома не оправдались. Веры в то, что именно 1942 г. будет годом полного разгрома, не теряю. Ваша задача только пережить эту страшную зиму. В Москву рваться сейчас не следует, да и не выйдет. Сегодня от тетушки получил письмо, где наряду с её обычными жалобами и переживаниями за Демьянову судьбу и опасения остаться до зимы в Ульяновске. Нажаты все педали, но дело не идет. Значит не случайно. Ты просишь Катя писать чаще, ежедневно. К сожалению, у меня сейчас ничего не выходит с ежедневным писанием. Знаю, что получая такие письма как это и так нерегулярно я, возможно, огорчаю тебя, заставляю беспокоиться. Но прошу не сердиться на меня. Честное слово, ни мыслей, ни слов, ни желаний. Всё это пройдет скоро. Ну, а что касается моей жизни, здоровья, то об этом и думать не стоит. Зря коптим небо, зря кормят нас. Лучше бы всё это шло детям. Володин ответ на твой вопрос задел меня очень сильно за живое. Ведь я тоже должен был бы подходить или входить в число тех, кого он любит. Но, к сожалению, не подхожу. И дело не только в том, что я сижу здесь, а не там непосредственно. Попал я в такую часть, где из многих благих намерений получается пшик. Жалею о предыдущем адресе. Крепко, крепко целую всех вас. Не сердитесь на меня. В.

25 августа.

Дорогие мои! Недели две, три тому назад я бы начал свое письмо с извинения. А тенет… Не думаю, чтобы вы беспокоились обо мне, конечно, вы уверены в том, что я здоров. Сегодня я получил твое письмо Катя, а до него ничего не говорящую открытку и ещё раньше открытку от Володи. Не скажешь, что это много, но что заслужил, то и получил. Бедный Илюхей, я очень сочувствую ему. Живот чертовски болезненная штука. Несколько дней тому назад у меня ни с того ни с ceго схватило брюхо — с правой стороны. Три раза почти терял сознание и за день болезни даже мордой похудел. Это было только один день, а сейчас опять здоров. Да и как не быть здоровым, когда второй год на полном иждивении тыла, вашем иждивении. За что нас только кормят? Не нужно Катя больше метаться из стороны в сторону. Устраивайся в деревне. Где удастся в школе, в детсаду. Выбрось из головы город. Будь со всеми. Как-нибудь зиму только протянуть, а весной будете дома. Ничего, что мечты наши не сбылись тогда, когда хотелось бы. Как ни черны тучи, а разойдутся они и гораздо скорей, чем некоторые предполагают. Знаешь, что меня сейчас беспокоит? Молчание Москвы. Имеете ли вы вести из Москвы. Благополучно ли там? До Тамариной поездки слишком далеко. А почему нельзя ягод Йлюхею? Это очень жаль. Ведь, кажется, от малины никаких вредных последствий быть не может. Смешно представить Володю в качестве твоего телохранителя, но все же с ним не так страшно. Счастье, что в ваших лесах нет никаких сюрпризов вроде мин. Не знаю, что на Строителе. А у нас не особенно походишь, не особенно искупаешься — того и гляди на воздух взлетишь. Шурка пишет, что ежедневно съедает по 2 котелка малины. А я даже в глаза её не видел — у нас болото. Скорей бы из него выбраться. Сейчас полнолуние. Дни солнечные, жаркие. Последние летние дни. Березы, трава желтеют. Заметно приближение осени, особенно по ночам. Холодно. Ночи по-прежнему черные. Крепко, крепко всех целую. В.


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.