Письма с Дальнего Востока и Соловков - [270]

1937.ѴІ.19. Дорогая Оля, радуюсь, узнавая о твоей работе в оранжерее [2438], и надеюсь, что ты многому сможешь научиться там. Конечно, в Бот. Саду разнообразие растений несравненго больше. Ho познать основы жизни растений вполне можно и ка немногом, а для систематики иногда ездить в Бот. Сад и просматривать растения по заранее намеченному плану. Главное же—не отрываться от дома, от мамы и ото всех своих. Все же это лучшее из того, что получишь в жизни. Переживания детства и юности составляют наиболее прочный и наиболее содержательный зачаток всего последующего и о нем следует заботиться особенно внимательно. Занимаясь растениями в тиши, ты сохранишь и построишь свой внутренний мир наиболее правильно, и ради этого стоит пожертвовать более легкими и обильными условиями в таком суетливом городе, как Москва. К тому же, в Бот. Саду наверно, при многолюдстве, идут стычки и дрязги, отвратительные и засоряющие. Крепко целую тебя, дорогой Олень, и желаю тебе успехов. Пишу 20–го и сле- доват. особенно вспоминаю Посад.

1937.ѴІ.19. Дорогая Тика, мне приходится всегда прощаться с чем нибудь. Прощался с Биосадом, потом с Соловецкой природой, потом с водорослями, потом с Иодпромом. Как бы не пришлось проститься и с островом. Ты просишь нарисовать тебе что‑нибудь. Ho сейчас у меня нет красок, а кроме того нельзя прислать, если бы я и нарисовал для тебя. Придется ждать более подходящего времени. Ты можешь взять из моего кавказского альбома какой нибудь геологический вид или какую‑нибудь водоросль и повесить себе. Ho бери то, что покрасивее и заклей под стекло. Мне жаль, что рисование прекратилось, т. к. оно успокаивает, —так же как и музыка, если играть самому. Надеюсь, что за меня будет рисовать моя дочка, и наверное лучше своего папы. Кланяйся от меня бабушке и А. Ф. Поцелуй мамочку и аленького и покажи ему что- нибудь красивое. Чайки говорят, что у тебя новое платье, правда ли? Крепко целую свою цочку.

1937. VI. 19. Дорогая мамочка, письмо твое получил, но о здоровьи твоем из него не у:; нал. Надеюсь, солнце и тепло подправят тебя. Рядом со мною в камере квартирует один тифлисский армянин, уже пожилой, так что находится у меня с ним немало общих знакомых и мы вечерами иногда вспоминаем Тифлис. Соловецкие впечатления мои теперь ограничиваются людьми, т. е. мне наименее янтересным. Рисовать водорослей уже давно не приходится за отсутствием микроскопа, места и красок. Ho я доволен, что удалось зарисовать для вас и то немногое, что ты видела. К сожалению, кажется, не все дошло до вас. Я здоров, но работать по настоящему сейчас невозможно, а отсутствие правильной и напряженной работы и разелаб- ляет и утомляет одновременно. Целую тебя, дорогая мамочка, береги себя и будь здорова. Поцелуй Люсю и Шуру.

Примечания

О ПРИНЦИПАХ ПУБЛИКАЦИИ ПИСЕМ И СОСТАВЛЕНИЯ ПРИМЕЧАНИЙ

Находясь в ссылке и лагерях, священник Павел Флоренский, «не снявший с себя сана», посылал письма семье; знічительная их часть сохранилась благодаря подвигу его жены Анны Михайловны, нашей бабушки: около 50—с Дальнего Востока и около 100—с Соловков.

Количество писем, которые разрешали писать из мест заключения, было ограничено. Разрешение на дополнительные письма зависело от разных обстоятельств, в том числе и от трудовых успехов, поэтому быть «ударником» означало не только получение «премблюда», но и возможность отправить дополнительное письмо. Порядок отправки писем из Соловков был особенно строг.

Письма з/к сдавали незапечатанными, а на клапане писали свою фамилию и обозначение письма: основное («Осн.») или дополнительное («Доп.»), № I, 2, 3. Помимо этой официальной нумерации П. А. Флоренский вел собственную, сквозную, что позволяет судить о количестве написанных и о полноте сохранившихся писем. Последнее известное письмо № 103 датировано 18—20 июня 1937 г.

Письма адресовались жене в Загорск и матери в Москву, но предназначались и детям: Василию, Кириллу, Ольге, Михаилу и Марии–Тинатин, поэтому каждое письмо распадается на ряд самостоятельных. Письма с Дальнего Востока иногда, а из Соловков постоянно (обычно двойная страница из тетради) П. А. Флоренский каждому писал с двух сторон листа в виде полосочки, и такое личное письмо можно было отделить. Для экономии места он писал мелким почерком, а вместо абзацев ставил большие тире.

B 1962 г. Ольга Іеоргиевна Кониашвили, племянница Павла Александровича, отдала мне часть семейного архива, в том числе письма студента П. А. Флоренского к родителям в Тифлис. С них и началась работа над архивом, подготовка к печати эпистолярного наследия П. А. Флоренского, о котором тогда знали лишь Анна Михайловна и Кирилл Павлович.

B 1966 г. к работе над письмами подключился Алкаен Альбертович Санчес— сын испанского художника Альберто, эмигрировавшего в СССР в 1936 г. Видя наши усилия, Анна Михайловна передала нам письма з/к Флоренского П. А. для перепечатки. B те годы наше занятие было небезопасным и велось в тайне. Один экземпляр хранился у меня, другой—у А. А. Санчеса, а третий—в Загорске. Позже отдельные письма готовили Г С. Давлетшина, О. В. Максимова, Р. А. Мнацаканян, С. М. Половинкин, А. Н. Стрижев, Е. В. Тростникова.