Письма об Индии - [63]

Генерал-губернатор предложил мне съездить с ним сегодня вечером в одну из окрестностей, где есть французский женский монастырь. Странное явление в Индии. Располагаю съездить.

Агра, 29 октября

Довольно грустно смотреть на бедных французских монашек; они большей частью из Лиона. Есть у них, однако, хорошенький садик для прогулок, а иногда они ходят к Гималаю, где тоже устроено у них прибежище для отдыха после истомления от зноя. Сухой и холодный воздух теперешний придает мне бодрости, и я делаю прогулки до 6 верст. Сейчас получил я из Дели письмо от моего комиссионера Натмаля: пишет, что у него набралось много вещей для меня, и я решаюсь ехать.

Еще Агра, 4 ноября

Проезд генерал-губернатора сделал то, что все носильщики теперь заняты, и я должен был пробыть здесь все это время. Наконец дак мой заказан к завтрашнему вечеру. За неимением лучшего занимаюсь рисованием здешней архитектуры, что идет довольно худо и не совсем развлекательно. Прямые и параллельные линии без конца, десятки колонн, похожих одна на другую, десятки куполов, один как другой, и бог знает сколько аркад, окон дверей и т. д. Но это не совсем бесполезно.

Долпур [Дхолпур], 6 ноября

Наконец, после бог знает каких усилий, я добился как милости и заплатив порядочную сумму возможности выехать в Гвалиор [Гвалияр]; но вот я на третьей станции застрял со вчерашнего вечера, в месте, истинно ужасном; а уже полдень. Ты еще более будешь смеяться надо мной, что я опять охотой пошел в эту каторгу. Так, Граф Ф. говорит, что весь Восток Не стоит и часового путешествия. Но который, ты этого не говоришь? Я получил в Агре письмо твое из Парижа, перед отъездом твоим в Петербург. Последнему я очень рад. Дай бог, чтобы я как-нибудь выбрался из этой стороны и поскорее увиделся с тобой!

Агра, 10 ноября

Среди пустыни есть крепость на скале, у подножия которой город, населенный почти пятьюдесятью тысячами маратхов. Это — Гвалиор. Я приехал туда 10-го числа, на ночь, и резидент, мистер Шекспир, послал вскоре предупредить махараджу, что русский путешественник нарочно приехал издалека, чтобы посмотреть на него и на его столицу. Вследствие этого явилось 2 слона, за мной и за английским резидентом, который живет довольно далеко от города. Мы проезжали по улицам, унизанным балконами, на которых была тьма народу. Приехав на двор дворца, мы слезли и, предводимые прислугой раджи, взошли один за другим по узкой лестнице до двери, где толпились вооруженные люди, танцовщицы и музыканты. В это время началась музыка и пляска, а мы продолжали идти, кланяясь направо и налево, между двух рядов маратхских воинов, стоявших в длину залы, длинной, низкой и в конце которой сидел на троне махараджа. Он — мальчик 10 лет, весь облепленный жемчугом и бриллиантами, держащий в одной руке кинжал гвалиорский, а в другой — шпагу индогерманского вида. Он черен, как все индийцы, ио очень хорош собой, очень грациозен и важен. Каждую минуту молодой слуга, стоящий позади него, совал ему в руку свежие листья бетеля, которые ребенок сейчас же клал в рот.

Меня посадили возле него, и он спросил у меня, как я себя чувствую. Я отвечал на это, что не болен. В свою очередь, я спросил у него о здоровье, и как я получил ответ удовлетворительный, то разговор об этом прекратился. Затем положили передо мной дорогие ткани, жемчуг и небольшие бриллианты. Я отказался от этих богатых подарков, выразив мою признательность; но когда предложили мне полное маратхское вооружение, я подумал о тебе и, поспешно положив на него руку, велел отнести домой. Его отправят в Индору ([Индаур], где я возьму его и вышлю к тебе. Начался потом шумный фейерверк, и весь город был иллюминирован плошками.

У молодого гвалиорского раджи есть очаровательная четырнадцатилетняя кузина; по обычаю всех индийских женщин высшего сословия, она живет затворницей. Непосредственно за хрустальным троном, на котором сидел махараджа, — креслом, в которое вделаны зеркала, она была спрятана зеленой занавесью с небольшим отверстием, закрытым сеткой и к которому княжна, незримо для присутствующих, вольна была приложить свое ушко или прекрасный ротик.

Я сел на пол у самой дырочки и услышал тоненький голосок, который спрашивал у меня, как я себя чувствую (сааб атша хай)? Ответив, что я чувствую себя недурно (хараб ней), я сейчас же, с тем присутствием духа, которое дает привычка к придворной жизни, оборотил вопрос и, со своей стороны, осведомился о ее здоровье. Очаровательная княжна, с быстротой на ответы, прирожденной первобытным племенам Индии, не колеблясь ответила мне, что чувствует себя очень хорошо. Окончив беседу нашу к взаимному удовольствию нашему и общему всех присутствующих, я опять подошел к махарадже и изъявил ему желание удалиться. «Коли так, — сказал он мне, — я украшу вас гирляндами цветов и надушу эссенциями». Вслед за этим он обвешал меня гирляндами жасминов, и в то же время меня всего облили розовыми и сандаловыми эссенциями и маслом, а руки набивали бетелем и позолоченными гвоздичками.

Затем мы опять прошли рядами гвалиорских воинов и влезли на слонов, чтобы вернуться к дому капитана Шекспира, по иллюминированным улицам Гвалиора, на которых теснилась толпа и раздавалась шумная маратхская музыка.