Письма - [8]

Я не могу постичь, что вы хотите сказать выражением «взвешивать слова», я не помню, чтобы я писал вам что-нибудь подобное. Сверх сего, я благодарю вас, что вы меня выбранили, что мне урок на будущее время, и, если вы приедете в Петербург, я надеюсь вполне отомстить за себя — и с избытком да еще сабельными ударами — и без всякой пощады, слышите ли вы! Но пусть это вас не пугает; все-таки приезжайте и привезите с собой многочисленную свиту и Софью, которой я не пишу, потому что на нее дуюсь. Она мне обещала написать, вернувшись из Воронежа, длинное письмо, но я замечаю только длительность времени, заменяющую самое письмо.

А вы, дорогая кузина, обвиняете меня в том же, а ведь я написал вам два письма вслед за Павлом Евреиновым. Но так как они были посланы по адресу дома Столыпина в Москву, то я уверен, что их поглотила Лета или же жена какого-нибудь лакея обмотала свечи моими нежными посланиями.

Итак, я ожидаю вас этой зимой; не надо уклончивых ответов; вы должны приехать; хорошее намерение нельзя оставлять без исполнения, цветок не должен увянуть на стебле своем и т. д.

Пока говорю вам прощайте, потому что мне нечего сообщить вам интересного; готовлюсь к экзамену и через неделю с божьей помощью стану военным; еще: вы придаете слишком много значения невской воде; она является хорошим слабительным, но других качеств я за ней не знаю; невидимому, вы забыли мои прошедшие ухаживания и живете настоящим временем и для того будущего, с которым вам вероятно предстоит скоро встретиться, прощайте же, дорогой друг, и приложите все ваши усилия, чтобы и мне найти суженую. Надо, чтобы она была похожа на Дашеньку, но только без ее толщины, потому что тогда не будет соответствия со мной, как вам известно, или как вам не известно, потому что я стал тонок как спичка.

Целую ваши руки. М. Лерма.

Р. S. Мой привет теткам.

M. А. Лопухиной

19 Juin, Pétersbourg <1833 г.>

J’ai reçu vos deux lettres hier, chère amie, et je les ai — dévorées; il у a si longtemps que je n’ai eu de vos nouvelles; hier c’est le dernier dimanche que j’ai passé en ville, car demain (mardi) nous allons au camp pour deux mois; — je vous écris assis sur un banc de l’école au milieu du bruit des préparatifs, etc… — Vous serez, à ce que je crois, contente d’apprendre, que, n’ayant passé à l’école que deux mois, j’ai subi mon examen, pour la I-re classe, et suis, un des premiers… cela nourrit toujours l’espérance d’une prochaine liberté! —

Il faut pourtant absolument que je vous raconte une chose assez étrange; samedi avant de me réveiller je vois en songe, que je suis dans votre maison; vous êtes assise sur le grand canapé du salon; je m’approche de vous pour vous demander, si vous voulez définitivement que je me brouille avec vous — mais vous sans répondre m’avez tendu la main; le soir on nous laisse partir; j’arrive chez nous — et je trouve vos lettres. Cela me frappe! — je voudrais savoir: que faisiez vous ce jour-là? —

Maintenant il faut que je vous explique pourquoi j’adresse cette lettre à Moscou et non à la campagne; j’ai laissé votre lettre à la maison et l’adresse avec; et comme personne ne sait où je conserve vos lettres, je ne puis la faire venir ici.

Vous me demandez ce que signifie la phrase à propos du mariage du prince: удавится или женится! — ma parole d’honneur que je ne me rappele pas avoir écrit quelque chose de semblable. Car j’ai trop bonne opinion du prince et je suis sûr qu’il n’est pas un de ceux qui choisissent les promises d’après un registre;

— Dites je vous prie à ma cousine que l’hiver prochain elle aura un cavalier aimable et beau: Jean Vatkofsky est officier des gardes; et tout cela parce que son colonel se marie avec sa sœur! — et dites aprés qu’il n’y a pas de hasard dans ce bas monde.

Dites moi à cœur ouvert: vous m’avez boudé pendant quelque temps? — et bien puisque c’est fini n’en parlons plus — adieu, on me demande — car le général est arrivé. — Adieu.

M. Lerma.

Mes compliments à tout le monde.

Il fait tard; j’ai trouvé un moment de loisir pour continuer cette lettre. Il у a tant de choses qui se sont passées en moi depuis que je ne vous ai écrit, tant de choses étranges, que je ne sais moi-même, quelle route je vais prendre: celle du vice ou de la sottise; il est vrai que toutes les deux mènent souvent au même but; — je sais que vous m’exhorterez, que vous essayerez de me consoler — ce serait de trop! je suis plus heureux que jamais, plus gai que le premier ivrogne chantant dans la rue! — Les termes vous déplaisent — mais hélas: dis moi qui tu hantes je te dirai qui tu es! — Je vous crois que, mademoiselle S. est fausse, car je sais que vous ne direz jamais de fausseté d’autant plus si c’est du mal! — que dieu la bénisse! — quant aux autres choses que j’aurais pu vous écrire. — Je guarde le silence, pensant que beaucoup de paroles ne valent pas une action, et comme je suis paresseux de nature, ainsi[26] que vous le savez, chère amie, je m’endors sur mes lauriers, mettant une fin tragique à mes actions et paroles à la fois

— adieu.

Перевод

19 июня. Петербург.