Письма к императору Александру III, 1881–1894 - [26]

И вот, побывавши нежданным гостем везде в губернии, я только тогда заявил бы себя министром юстиции – и начал бы проверку мною собранных сведений… Затем я бы собрал всех чинов судебного ведомства и сообщил бы им мои выводы и замечания.

При этом я непременно сказал бы речь, и эту речь велел бы напечатать для руководства во всем судебном округе.

Речь сказал бы я такую приблизительно:

«Господа, – начал бы я, – прежде чем указать каждому из вас на открытые мною при личном ознакомлении с делом злоупотребления, недостатки и беспорядки, я признаю полезным поделиться с вами некоторыми общими мыслями, которые должны служить для вас руководительными началами в вашей службе и в ваших отношениях к лицам и учреждениям, вне нашего ведомства стоящим. Мысли эти должны в то же время рассеять в вас недоразумения, с течением времени вошедшие в умственный мир судебного ведомства посредством газетного и общественного толкования.

Мысли эти следующие:

Во-первых, я должен вам напомнить, что я, как министр юстиции, прямой и непосредственный начальник ваш, ваш – в смысле всех чинов, входящих в состав судебного ведомства, без исключения; и если по букве закона это может казаться не совсем очевидным, то по смыслу нашего общего государственного строя, и вследствие жизненной в том потребности я все-таки ваш прямой начальник, и за каждого из вас, господа, отвечаю перед священным для каждого русского лицом Самодержавного Главы правительства. Я отвечаю за вас, следовательно, я требую от вас исполнения вами обязанностей не только должностных, но и нравственных, и не попущу ни в ком уклонения от этих обязанностей. Для меня, господа, важны не буквою закона определенные ваши права; оберегать вы сумеете их сами; для меня важны ваши обязанности, и я главный блюститель за их исполнением. Мне важно не то, чтобы вы были собою довольны, а то, чтобы вами были довольны, чтобы все были довольны, начиная с губернатора и кончая каждым честным жителем губернии. Когда это будет, тогда и я буду доволен тем, что буду в праве, как начальник ваш, свидетельствовать перед Главою правительства о ваших достоинствах и полезной деятельности. Итак не живите в мысли, что я для кого-либо в судебном ведомстве могу быть не начальником, и знайте, что ни единое уклонение от долга, кем бы оно сделано ни было, – не будет мною оставлено без взыскания.

Вторая мысль, господа! Многие легкомысленные люди пустили в обществе мнение или молву, что судебное ведомство есть какое-то отдельное в государстве учреждение, относительно которого права правительства не столь неограничены, как относительно всех других ведомств в Империи. Мне смешно и совестно из такого нелепого толка делать предмет серьезного между нами разговора, но я, к сожалению, должен на этот толк обратить ваше внимание. Этот толк, это мнение – нелепость, и крупная нелепость. По свойству и существу возложенных на судебное учреждение обязанностей, священных и великих, оно не только не может дерзать думать быть независимым от Верховной Власти, но должно стремиться более всякого другого учреждения в Империи быть покорным, верным и послушным слугою своего возлюбленного Монарха, ибо на наше ведомство, господа, возложена труднейшая и в то же время святейшая из обязанностей правительства, – быть совестью его, быть решителем в вопросах жизни, чести и имущества каждого из ста миллионов верноподданных русского Государя. Нашему ведомству не только не нужна независимость от Царской Власти, напротив: чем полнее и честнее наша зависимость от Царской Власти, тем ближе мы к Чистому Источнику правосудия, и тем дальше мы от людских страстей и пороков, волнующих нашу жизнь, растлевающих ее правду и посягающих даже на растление суда. Мы, судебное ведомство, мы должны служить всему народу примером справедливости и примером верноподданной преданности Самодержавному Правительству, – без этого мы будем судьями нечестивыми и народу противными!

Третья мысль, господа, близко соприкасается с второй. Я лично мог убедиться, что иные чины нашего ведомства поставляют себе в известный гонор и в право быть непочтительными и являться свободно-мыслящими пред губернаторами.

Не останавливаясь на глупости такого гонора, я остановлюсь только на лживости этой мысли. Я требую от всех чинов судебного ведомства почтительного признания постоянно и везде в губернаторе, во-первых, представителя Верховной Власти в губернии, во-вторых – начальника губернии. Вы жители губернии, следовательно, вы подчинены губернатору – не как чины судебного ведомства, но как жители губернии, ему вверенной; сверх того, вы обязаны ему почтением и как чины судебного ведомства! А кто из вас будет с губернатором непочтителен, того я на службе судебного ведомства не потерплю. Мало того, я требую из уважения к вам, к вашему делу и к правительству, чтобы вы были почтительны в пределах, указываемых вам тактом, и с полициею… Это нужно в интересах власти, и я этого от вас требую. Показывать свое превосходство или свою самостоятельность перед полициею пренебрежением к ней мог бы мальчишка-гимназист; но для вас, господа, это было бы грешно, смешно и вас недостойно».