Письма из Лондона - [25]
«Феерично» здесь следует понимать, учитывая особенности именно сэра Джеффри Хау. Он стоял в самом центре сектора Тори, рядом со своим товарищем по несчастью Найджелом Лоусоном — бывшим канцлером Казначейства и прошлогодней Еврожертвой миссис Тэтчер; говорил он размеренно, ссутулившись над своими бумажками, время от времени отрываясь от них, чтобы одной рукой энергично рубануть воздух на глубину в пару миллиметров. Его внешний вид и голос были столь же овечьими, как и его репутация; но на самом деле он изо всех сил валил премьер-министра. Действительно ли расхождения между этими двоими носили стилистический характер? «Если некоторых моих бывших коллег можно считать достойными доверия, я оказываюсь первым в истории министром, который выходит в отставку из - за того, что был на сто процентов согласен с политикой правительства». (Надо полагать, сэр Джеффри запамятовал случай Николаса Ридли.) По его словам, на протяжении последних восемнадцати лет он провел вместе с миссис Тэтчер около 700 совещаний в составе кабинета или теневого кабинета и находился бок о бок с ней в течение примерно 400 часов на более чем тридцати международных встречах в верхах. Большинство этих проведенных в ее обществе часов были для него великой честью, и так далее и тому подобное. Но в последнее время все изменилось. Премьер-министр, сказал он, «все больше и больше рискует, вводя в заблуждение и себя, и других — как по сути, так и стилистически». Что касается стиля, то тут он упомянул обыкновение премьер-министра добавлять к официальным заявлениям «фоновый шум» и «персонализованное недоверие» и процитировал письмо, отправленное ему британским бизнесменом, работающим в Европе (время отправки было рассчитано идеально) на прошлой неделе. «Люди во всей Европе, — сетовал бизнесмен, — видят, как она грозит пальцем, и слышат ее гневное НЕТ, НЕТ, НЕТ гораздо отчетливее, чем то, что пишут в искусно сформулированных официальных документах». Что до сути, то Хау охарактеризовал отношение премьера к Европе как глубоко подозрительное — она, «такое ощущение, выглядывает иногда на континент, который, вне всяких сомнений, кишит злокозненными жуликами, помышляющими, по ее словам, ликвидировать демократию», «спустить на тормозах наши национальные интересы» и затащить нас «через черный ход в федеральную Европу». Сэр Джеффри даже использовал против нее цитату из Уинстона Черчилля — поступок безрассудный и не имеющий аналогов, поскольку миссис Тэтчер в последние годы монополизировала право цитировать Черчилля — исключение могло быть пожаловано разве что лебезящему члену парламента, желающему сравнить двух премьеров. Завершая свое выступление, Хау сказал, что, уйдя в отставку, он «сделал то, что полагал правильным для его партии и его страны», и добавил: «Пора другим продумать их собственную реакцию на тот трагический конфликт лояльностей, на разрешение которого сам я потратил, не исключено, слишком много времени». Это «не исключено» было типично хауанской вводной конструкцией (это как «Не исключено, я на тебе женился» или «Не исключено, мы объявляем войну»), но благодаря тому, что в манере обращения к слушателям и стилистике сэр Джеффри на протяжении всей своей речи оставался почти пародийно хауанским, эффект от нее был — ладно, не исключено, что был — еще более впечатляющим.
Консервативные члены парламента, до глубины души пораженные неброской пылкостью сэра Джеффри, не могли поверить, что он сам решился на подобное вероломство; нашлись такие, кто указывал на жену экс-министра, которая была известна своим неприязненным отношением к политике миссис Тэтчер. «Речь, на сочинение которой Элспет Хау понадобилось десять минут, а Джеффри, чтобы произнести ее, — десять лет», — гласил вердикт. Но вопрос об авторстве обсуждался недолго, поскольку сэр Джеффри, как обладающая единственным жалом пчела, сделавшая свое дело, теперь свалился за батарею, и его запечный стрекот потонул в жужжании приближающегося шершня. На следующий день после того как Хау произнес свою речь, Майкл Хезлтайн, бывший член совета министров, жужжавший на премьер - министра с задних скамей начиная с момента своей отставки в январе 1986-го, объявил, что намерен баллотироваться в лидеры. В отличие от сэра Джеффри, которого за сорок лет его политической карьеры сравнивали разве что с дохлой овечкой и кусающимся половичком, Хезлтайн всегда был заметным политиком, чья активная, бойцовская позиция (и некоторая несуразность) отразилась в его прозвище: Тарзан. Как и миссис Тэтчер, он богат, подтянут и ослепительно белокур — щирнармассы от таких балдеют; но тогда как миссис Тэтчер является миллионершей исключительно благодаря браку, Хезлтайн владеет своими деньгами единолично. Его текущее состояние оценивается приблизительно в £65 миллионов — таким образом, он самый богатый член Палаты общин. Это обстоятельство в числе прочего позволяло ему финансировать то, что в течение почти пяти лет было равносильно необъявленной кампании по борьбе за лидерский пост. И вот сейчас наконец у него появилась возможность повести игру в открытую. «Тарзан против Железной Леди» — может статься, этот номер в программе боев и не сулил ничего особенно нового, но страна прильнула к телеэкранам.
