Письма из Лондона - [114]

В реакции Шорта есть и своя ироническая сторона. Вот был некто, кто, уперев руки в боки, поливал грязью нравственную репутацию, политическую откровенность и внешние данные чемпиона мира, — а теперь, когда перед ним самим поставили полную миску всяких гадостей, он, видите ли, воротит нос, смотрите, какая цаца. Или, в более корректных терминах, осознал худо-бедно, чего будет стоит «профессионализация и коммерциализации» игры, уравнивание се с теннисом и гольфом. Маркетинг спорта включает в себя изменение его таким образом, чтобы он был впору тем, кто оплачивает счета. Маркетинг подразумевает, что твой спорт становится более понятным тем, кто интересуется им лишь постольку-поскольку, и соответственно вульгаризацию либо его самого, либо того, каким образом он подается публике, либо и того и другого. Маркетинг означает, что про твой спорт начинают писать люди, которые понимают в нем даже меньше, чем те, которые пишут о нем обычно. Маркетинг подразумевает утрирование неотъемлемых национализма и шовинизма: вспомните Кори Павина[167], надевшего кепку «Буря в Пустыне» на Кубке Райдера[168]. Маркетинг подразумевает предательство утонченности твоего спорта и утонченности человеческой натуры; одни будут Героями, а другие — Злодеями, а еще твою задницу затянут в черную кожу и ты будешь вилять ею перед камерами. Маркетинг подразумевает чрезмерные восхваления, от которых один шаг до чрезмерных осуждений: маркетинг — значит прыгать на трупе своего противника. Маркетинг может обеспечить гораздо большие заработки, и маркетинг окончательно и бесповоротно гарантирует, что если тебе не очень повезет, то тебя съедят с дерьмом. Сравнение Найджела Шорта с Эдди «Орлом» Эдвардсом, помимо всего прочего, весьма неточно: для Шорта — если уж брать аналогию с Олимпиадой — уже была зарезервирована серебряная медаль, когда он встретился с Каспаровым. Но ты не можешь надеяться на то, что о тебе будут писать со скрупулезной тщательностью — раз уж ты «профессионализируешь и коммерциализируешь» свой спорт. В самом начале, когда Шорт и Каспаров только открывали торги на свой турнир в Simpson's-in-the-Strand, им пришло предостережение, чем все это может обернуться. Англичанин усадил свою дочку Кивели к себе на колени. Невинный и безобидный, скажете, жест; но тотчас же голландский гроссмейстер Ханс Рее публично высмеял его как «саддам-хусейновский». Шорт, в тот раз, за словом в карман не полез: «Я уже давным-давно вторгся в Кувейт». Нет, но все же когда тебя сравнивают с Саддамом и Эдди «Орлом» — это уж слишком. Ну так ведь это маркетинг.

Между Четырнадцатой и Пятнадцатой партиями я обедал с гроссмейстером международной категории Уильямом Харстоном и выудил из него пару наблюдений. Мы вместе учились в школе, еще в те времена, когда шахматы в этой стране были в высшей степени любительским занятием и представления о британском гроссмейстере были столь же умозрительными, как о йети. В нашей школе существовало два верных способа избегнуть дождя на площадке в обеденное время. Те, в ком не было духа состязательности, присоединялись к клубу филателистов, все прочие — к шахматистам. (Я пошел к филателистам.) Впоследствии я отслеживал достижения Харстона издалека: лучшие доски Англии, шахматный обозреватель Independent, штатный шахматный эксперт на Би-би-си. В последний раз мы с ним виделись на благотворительном турнире по синхронным шахматам, куда он меня пристроил только для того, чтобы меня там порвал, как тузик грелку, некий вундеркинд четырнадцати лет от роду (что гораздо более унизительно, чем когда о тебя вытирает ноги Спилман).

Харстон выигрывал у Найджела Шорта дважды в жизни, с общим счетом 2:1, хотя и полагает, что обе эти победы пришлись на те времена, когда Найджел еще не начинал бриться. Неплохо разбираясь в психологии своей индустрии, он склонен относиться к происходящему более дистанцированно и смотреть на весь этот паноптикум с высоко поднятой бровью — подпадая таким образом скорее под ярлык «предатель», чем «полоумный». К примеру, у него вызывает сомнения новый официальный курс насчет Шорта: что, мол, раз уж он не сможет продемонстрировать чудесное исцеление, то сейчас он «учился играть» с Каспаровым, навырост. По мнению Харстона, следующего раза не будет: «Если вернуть Шорта в мировую классификацию, он окажется девятым, при том что пятеро игроков впереди него будут моложе, чем он».

Это обстоятельство позволяет предположить, что Профессиональная Шахматная Ассоциация не развалится сразу после окончания турнира. Мнение Харстона касательно маркетинговых возможностей шахмат оказалось не столь категоричным, как я ожидал… Но теннис и гольф? А почему бы и нет, ответил он. Он считает, что игроков можно раскручивать не хуже, чем гольфистов, и обращает внимание, что последний матч Карпов-Каспаров в 1987 году в Севилье привлек баснословную телеаудиторию из 18 миллионов испанцев. На мой вопрос, каковы шансы того, что другие гроссмейстеры бросят FIDE и сделают ставку на Профессиональную Шахматную Ассоциацию, он ответил с этаким добродушным цинизмом: «Путь к сердцу шахматиста лежит через его бумажник». Разумеется, в этом смысле шахматисты не слишком отличаются от всех прочих; напротив, в их случае кардиоэкономическая связь тем более понятна. Лучшие из лучших игроков всегда могли заработать себе на жизнь, но редко в каких других профессиях (за исключением, пожалуй, поэзии) кривая прибыли так резко ухает в пропасть, когда она расходится с кривой квалификации. Гроссмейстер международного класса Кол ин Крауч — тридцатый примерно в рейтинге шахматист Англии — отсутствовал на матче Каспаров-Шорт девять дней, чтобы сыграть в турнире на острове Мэн. Главным призом были всего-то £600, и, несмотря на яркий старт, Крауч вернулся домой, насилу отбив свои расходы. Такова суровая правда жизни, даже и у сильных игроков: маленькие турниры, маленькие деньги, локальная слава. Пару лет назад на одном из гроссмейстерских турниров в Испании Харстон проделал следующие подсчеты: если предположить, что весь наличный призовой фонд будет поделен между гроссмейстерами поровну (а там были и несколько мощных международников, которые тоже готовы были поработатьлоктямизасвою добычу), то их средний заработок составит между £2 и £3 в час. Минимальная заработная плата сборщиков грибов, выращенных промышленным способом, на севере Англии — которые устроили демонстрацию во время прошлогоднего букеровского банкета — была £3,74 в час