Письма из ада - [15]

Она посмотрела на меня с удивлением и беспокойством.

- Отто, - сказала она, - зачем такое сравнение? Ведь я ребенок, а ты...

- Это так, Лили! Но из уст младенцев исходит истина. Может быть, ты-то и сумеешь разрешить мне вопрос, смущающий многих мудрецов: что значит быть христианином?

- Милый Отто, быть христианином, конечно, значит носить Христа в своем сердце!

Этот ответ огорчил меня. Сколько раз я хвастал тем, что во мне демон!

- Да, - продолжала Лили, - это так. Предавшись вполне Христу, я не знаю ни забот, ни печали. О! Спаситель Ты мой, дозволь мне всю жизнь мою познавать Тебя и любить! - шептала она, как бы про себя, идя возле меня.

Настало молчание. "Она - ангел, ведущий меня к Богу", - думал я.

- Милый Отто, - проговорила наконец Лили, - вероятно, я не вполне поняла тебя, невозможно, чтобы ты предложил мне такой вопрос.

Я находился в большом замешательстве и не знал, что отвечать ей, чувствуя, как рука её дрожала в моей.

- Взгляни на меня, дай прочесть в твоем взоре. Мне показалось, что чужой, неизвестный человек говорит со мной!.. Нет, это ты мой дорогой Отто! Ты не изменился, все тот же, как всегда!

И она начала смеяться над своим безумным страхом, как сама выразилась.

- И ты тоже, - воскликнул я, - все та же, дорогая, чудная Лили - моя милая, добрая подруга!..

Встретился я опять с Анной. Она выпутывала раковинки из своих длинных волос. На ее обнаженном плече заметен был кровавый знак. Я читал в ее душе, как в книге. Сколько было в ней озлобления и отчаяния! Мало-помалу вся жизнь ее развертывалась предо мною, и я узнавал ее прошлое. Сначала она была виновна лишь в любви ко мне. Но потом, когда я покинул ее, она бросилась в водоворот жизни и стремилась от горя к горю, от преступления к преступлению, пока не покончила с собой в волнах. Я долго смотрел на нее, и вдруг что-то в ее наружности остановило мое внимание. Эти глаза, это выражение лица кого-то напоминали мне и неотразимо притягивали меня. Да, не было сомнений! Мартын похож был на нее, как только сын может походить на свою мать! На меня внезапно нашло как бы просветление свыше, я разом понял истину: вот в чем состояла тайна, которую он хотел мне открыть!

Вот почему в его характере было столько напоминающего мне меня самого! Я погубил не только мать, но и сына, своего собственного сына. Если бы возможно было сойти с ума в аду, я в то мгновение лишился бы рассудка!

Я бросился к ней... но она, как и в первый раз, с выражением ужаса убежала от меня.

Самые неприятные минуты в моей земной жизни были те, которые я проводил в церкви, когда я причащался св. тайн. Я совершал это два раза в год, в угоду моей матери. Теперь знаю, насколько было бы лучше для меня, если бы я не уступал ей в этом. Уже тогда внутренний голос говорил мне, что я кощунствую, приближаясь к св. чаше без веры. В особенности помнится мне чувство, томившее душу мою в присутствии Лили. Ей было шестнадцать лет, когда она в первый раз приступала к причащению вместе со мною. Как теперь вижу ее наклоненную головку, обрамленную черными волосами в локонах, с сверкающими глазами, сводившими меня с ума. Она казалась взволнованной, и я спросил:

- Что с тобой Лили? Почему ты так бледна, тебе нездоровится?

Она улыбнулась. О, эта улыбка была когда-то моей отрадой на земле!

- Я здорова... совсем здорова, - ответила она и последовала за моей матерью.

Я не мог объяснить себе ее смущения, но в эту минуту недоразумения я заметил на столе открытую книгу и прочел следующие отроки: в таинстве причащения душа христианина соединяется с Богом. Это общение так же тесно, как общение невесты с женихом, второе и есть прообраз наших отношений к Христу-Спасителю, ибо Христос - жених, a верующая душа - невеста Его. Так вот что взволновало мою Лили! Она впервые испытывала то чувство, которое наполняет невесту в ожидании своего друга: и желание видеть его скорее, и трепет, и страх, и смущение...

Был ли ты когда-нибудь в Иерихоне? Во всяком случае ты слышал о лилиях, растущих в окрестностях этого города, которыми я любовался, слушая речи самой прекрасной из них, - моей Лили. Не знаю, откуда брала она трогательные рассказы, звучавшие так дивно в ее устах. Я часто думал, что ангел подсказывал ей их во сне. Вот один из них:

"Умирающий лежал в предсмертных муках и спрашивал себя: что будет со мною за гробом? Вдруг пред ним восстало десять ужасных привидений. То были десять заповедей Божиих, упрекающих его:

- Сколько богов у тебя в сердце? - говорило одно.

- Сколько раз был ты непочтителен к тем, которых должен уважать?.. - и так все до последнего.

Несчастный с безумной тоской обратился к ним:

- Неужели вы не оставите меня в покое? - воскликнул он раздраженным голосом.

Они ответили ему:

- Мы оставим тебя с условием, чтобы ты отдался душой и телом другому навеки.

Больной долго не мог осилить борьбы, наконец решился ответить:

- Уйдите от меня, я отдаюсь Тому!

Мгновенно призраки исчезли, а вместо них пред ним предстал светлый человеческий образ с кроткой, любящей улыбкой. В уме умирающего начали проходить, как тени, воспоминания о его детстве, о его крещении, о материнских наставлениях; он почувствовал, что видит Того, Кто искупил грехи всего человечества. Он простер руки к прекрасному видению и вскрикнул: