Письма - [2]

Стремясь сдержать Геббельса, Борман заключил союз с послушными и занимавшими высокое положение функционерами: Ламмерсом, начальником рейхсканцелярии, и Кейтелем, начальником штаба Верховного командования вооруженными силами Германии (ОКБ). Борман сумел договориться, чтобы Гитлер представил предложения Геббельса на рассмотрение «Комитета трех»[3] его самого и двух его союзников, как называл их Геббельс, «трех магов». Геббельс, конечно, возмутился. Он заявил, что «оскорблен». Борман, по его словам, являлся не «человеком из народа», а «простым чиновником и, следовательно, не мог решать задачи, связанные с управлением страной». Геббельс обвинил «Комитет трех» в стремлении «сформировать своего рода кухонный кабинет и воздвигнуть стену между фюрером и министрами». Это «просто невыносимо», заявил Геббельс. Однако к концу года «кухонный кабинет» одержал победу. «Я впервые услышал, – пишет секретарь Геббельса в конце ноября, – как Геббельс признался доверенным лицам, что не может противостоять Борману и не допустит ни малейшей враждебности в отношениях с руководителем партийной канцелярии. Каким непоследовательным мог быть этот человек! Днем раньше он с пренебрежением отзывался об умственных способностях Бормана; называл его «примитивным». Сегодня показал, что боится его». Спустя шесть месяцев мы находим Бормана спокойно похоронившим меморандумы Геббельса, предназначенные лично фюреру. В 1945 г. мы видим, как Борман задвигает Геббельса в тень под предлогом, что «фюрер не желает заниматься лишними проблемами»[4].

В последние месяцы войны Борман и Геббельс сохраняли шаткое перемирие. На сцене появился новый противник, который, как и они, был давним членом партии и личным другом фюрера: Альберт Шпеер. Раньше я уже писал о баталиях, разыгрывавшихся между придворными врачами в штабе фюрера: профессором Тео Морелем, лечащим врачом Гитлера, с одной стороны, и докторами Брандтом и Хассельбахом, хирургами Гитлера, – с другой. Эти баталии вносили оживление в придворную жизнь Третьего рейха[5].

Читатели писем Бормана найдут упоминание об этой борьбе и наверняка окажутся удивлены комментариями Бормана. Они могут решить, что причиной ожесточенной борьбы между врачами было отнюдь не волнение, связанное с состоянием здоровья Гитлера, и будут совершенно правы. Фактически эти схватки носили политический характер. Борман понимал, что Брандт является сторонником Альберта Шпеера; Геринг и Шпеер в последний год войны выступали против Бормана и Геббельса, настаивая на решении вопроса о разумной сдаче или договорном мире.

Головокружительный взлет Шпеера в годы заката Германии, «революция Шпеера», как обычно называют этот период, действительно являлся чудом, полностью изменившим государственную политику. Казалось, только Шпеер мог оживить промышленность Германии, чтобы соответствовать растущему превосходству противника, и, соответственно, с каждым поражением Германии он добавлял очередной отдел к своему министерству, пока не получил контроль над всем производством и экономической политикой рейха. Неудивительно, что Борман опасался за свое место, искал новых союзников, с ужасом смотрел, как сторонник Шпеера, доктор Брандт, завоевывает доверие Гитлера. «Брандт, Шпеер и Заур, – заявлял Борман, – это общество взаимного восхваления; каждый из них, осыпая похвалами, проталкивает других вверх». «Брандт чуть ли не лопается от амбиций», «только представь, как мне все это отвратительно!» – пишет Борман жене. В противовес этому союзу Борман объединяется с личными советниками Гитлера, Германом Фегелейном и Вильгельмом Бургдорфом, последним адъютантом Гитлера, женившимся на сестре Евы Браун. «Борман, Фегелейн и Бургдорф, – пишет какой-то обозреватель, – сформировали ближайшее окружение Гитлера, и едва ли кому-нибудь из посторонних удалось бы прорваться сквозь него». Кроме того, Борман использовал против Брандта своего союзника, которого вообще-то презирал, – доктора Мореля.

Причиной развертывания боевых действий стали пилюли, рекомендованные доктором Морелем. Избавляли ли они фюрера от желудочных колик, согласно утверждению Мореля, или медленно разрушали его здоровье, как настаивали Брандт и Хассельбах? В критический момент Борман исхитрился назначить себя верховным судьей. Он передал пилюли своему химику, который доложил, что они абсолютно безобидны.

Судьба Брандта была решена. В октябре 1944 г. Борман с удовлетворением писал жене, словно произошла обычная замена, что «сегодня Хассельбах перестал быть личным врачом фюрера, и его место занял Штумпфеггер, до настоящего момента врач дяди Г. Он производит приятное впечатление. Между Морелем, с одной стороны, и Брандтом и Хассельбахом, с другой, разгорелись новые споры». Но теперь это уже никого не волнует. Если раньше Гитлер симпатизировал Брандту, то теперь он испытывает к нему сильную ненависть, поскольку убежден, что Брандт хотел погубить его, и опальному врачу был вынесен несостоявшийся смертный приговор. Шпеер сохранил влияние на Гитлера, но теперь к его советам не прислушивались, и в последние дни, когда Гитлер остался с Геббельсом и Борманом, Шпеера тихо уволили. Борман сохранял положение «коричневого преосвященства» до самого конца.