Письма (1857) - [37]

До свидания, любезнейший Петр Андреевич. Желаю Вам здоровья и всякого успеха, напишите что-нибудь о Семипалатинске. Адресс мой: в г. Тверь, в доме Гальянова, близ почтамта. Напишу Вам и о себе подробнее.

Ваш весь Федор Достоевский.

(1) далее было: Вы

(2) далее было начато: Ефи<му?>

162. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ 18 октября 1859. Тверь

Тверь, 18 октября 1859 года.

Получил от тебя два письма, одно с деньгами (50 р.), а другое с известием, что ты был у Краевского. За деньги благодарю тебя очень, голубчик мой Миша. Очень кстати пришли. Но вот что, милый друг мой, мне нужно всё, то есть всё то, что можно было рассчитывать при получении вперед за роман и за вычетом тебе 750 р. серебр<ом>. Очень нужно. Для чего? лучше не спрашивай. Но дело о моем романе тянется-тянется и, кажется, никогда не дотянется к какому-нибудь концу. Тебя я не упрекаю, голубчик мой. Но что ж они важничают? Смешно, право. Неужели же для Краевского не достаточно рекомендации Майкова, да и для Дудышкина также. Но положим, что Дудышкину надо прочесть. Что ж он читает так долго? Одним словом, кажется мне, что они уж очень ломаются и делают вид, что взяли из милости забракованный роман. Я думаю, друг мой, их можно бы и поторопить.

А то ты был в четверг (очевидно, с целью узнать про роман) и, как будто, не смел и заговорить с ними о романе. Я хочу только сказать, что они-то сами, вероятно, точно так понимают. А я на тебя, голубчик мой, не претендую. Пишешь, что Краевский очень ласков и внимателен, и отмечаешь, что это хороший знак. А по-моему, так это очень дурной знак. Непременно начнут торговаться. А до этого можно бы и не допустить. Одним словом: если действовать настойчивее и независимее, то, право, было бы лучше, внушительнее как-то. Надо бы показать вид, что в них не очень-то нуждаются. По-моему, поторопить надо непременно. Небось, если надо роман, то не возвратят назад. Да и когда они его хотят напечатать? Мне бы очень хотелось, чтоб напечатали в нынешнем году. Вышли публикации об издании "Отечественных зап<исок>" в газетах с перечнем имен их будущих сотрудников, моего имени нет. Слушай, голубчик, нужно ковать железо, покамест оно горячо, покамест есть еще время. Нужно пользоваться всеми выгодами своего положения и всеми дозволенными хитростями; а для этого прими мой совет и подумай о нем, да подумай хорошенько. Вот он:

Видишь ли: покамест роман у Краевского и последнего слова еще не сказано, одним словом, - пока есть еще время, - не погрозить ли им конкуренцией? Они смотрят на роман (и непременно, при переговорах, будут делать вид), что он почти забракованный. Надо им решительно доказать, что роман вовсе не забракованный. Тогда они не только не будут торговаться, но даже будут надбавлять. Первое к тому средство: Некрасов. Он ведь был у тебя, не застал дома, сказал, что еще зайдет, следовательно, хотел что-то сказать. Отчего бы тебе самому не зайти к нему (да не письмо написать, на которое надо еще ждать ответа; следовательно, время уйдет), а просто самому зайти. Ведь уж с "Современник<ом>" дело кончено, ждать с этой стороны почти нечего, следовательно, и терять нечего, а потому зайти не только можно, но даже и должно. Можно нечаянно на что-нибудь наткнуться. Зайдя к Некрасову и застав его дома, ты бы ему прямо сказал: "Вы, Николай Алексеевич, тогда-то ко мне заходили. Очень жаль, что я не был дома. Я написал брату, и он тоже очень жалеет, что я Вас не видал. Вы, вероятно, заходили насчет романа и, может быть, хотели предложить что-нибудь новое. Вот видите: роман у Краевского, и я теперь накануне совершения с ним последних условий, но, впрочем, еще ничем не связал себя с ним (то есть с Краевским). И потому, если Вы имеете мне что-нибудь сказать, то скажите теперь же. Я имею полномочие от брата кончить дело, когда мне угодно, и сверх того подробнейшие инструкции. Сверх того, говорю Вам откровенно, брат всегда отдаст "Современнику" предпочтение. Он мне сам высказал это. Итак, что Вам угодно было сказать мне?" Случится, что Некрасов сейчас ответит, случится, что и потребует срока для ответа. (1) В таком случае дать ему срок только на один день, объявив, что уж после этого ждать не будут. Видишь ли, что из это<го> выйдет: если Некрасов хоть сколько-нибудь начнет говорить резонно, то можно тотчас же пугнуть Краевского Некрасовым. Оба они пойдут на перебой. И тогда, кто больше даст, тому и роман. Да к тому же, вспомни, голубчик мой, что я тебя особенно просил увидеть Некрасова, чтоб узнать от него все его соображения и что он думает о романе, то есть как о нем отзывается? Это очень важно. Это будущий голос "Современника", их отзыв, если только они будут говорить о романе печатно. Всё это слишком для меня интересно. Послушай меня, голубчик, сделай это. Ты нисколько не унизишь ни меня, ни себя перед Некрасовым. Благородная откровенность есть сила. А ты ведь от них ничего не таишь. Мы действуем начистоту. И наконец, ведь уж со стороны "Современника" нечего терять, а можно выиграть, хотя бы тем, что пугнем Краевского. Пойми тоже, Миша, что всё это надо сделать как можно скорее. Уж когда "Отеч<ественные> записки" объявят свои условия, - будет поздно. Тогда и Некрасов поймет, что, видно, и в "Отеч<ественных> зап<исках>" не удается. А теперь ты придешь к нему, еще и не начинав серьезных переговоров с Краевским. Это совсем другое дело. Сказал бы ты тоже Некрасову, что Майкову нравится роман. Майков в дружбе с Дудышкиным. Это бы на Некрасова подействовало: он бы подумал, что "Отеч<ественные> записки" непременно возьмут роман и за него будут держаться как за хорошую вещь. Славно было бы, если б и Майков, лично, похвалил роман Некрасову. Вообще же надо спешить.