Писатели США о литературе. Том 2 - [38]

— А те, другие?

— У Крейна есть два замечательных рассказа, «Шлюпка» и «Голубой отель». «Голубой отель» лучше.

— А где Крейн?

— Умер. И это не удивительно, потому что он умирал с ранних лет.

— А остальные двое?

— Те дожили до глубокой старости, но мудрости у них с годами не прибавилось. Я не знаю, что, собственно, им было нужно. Ведь мы делаем из наших писателей черт знает что.

— Не понимаю.

— Мы губим их, и для этого имеется много способов. Во-первых, губим экономически. Они начинают сколачивать деньгу. Сколотить деньгу писатель может, только пойдя на риск, хотя в конечном результате хорошая книга всегда приносит доход. Разбогатев, наши писатели начинают жить на широкую ногу, и тут-то они и попадаются. Теперь уж им, хочешь не хочешь, приходится писать, чтобы поддерживать свой образ жизни, содержать своих жен, и прочая, прочая,— а в результате получается макулатура. Это делается отнюдь не намеренно — всему виной спешка. Всему виной то, что они пишут, когда им нечего сказать, когда вода в кбЛодце иссякла. Всему виной честолюбие. Раз изменив самим себе, они стараются оправдать эту измену, и мы получаем очередную порцию макулатуры. А бывает и так: писатели начинают читать критику. Если верить критикам, когда те поют тебе хвалы, приходится верить й в дальнейшем, когда тебя начинают бранить, и кончается это тем, что ты теряешь веру

в себя. Сейчас у нас есть два хороших писателя, которые не могут писать, потому что они начитались критических статей и изверились в самих себе. Не брось они работать, у них иногда получались бы хорошие вещи, иногда посредственные, а иногда и совсем плохие, но то, что хорошо_;—осталось бы.. А они начитались критических статей и думают, что надо создавать только шедевры. Такие же шедевры, какие, по словам критиков, выходили раньше из-под их пера. Конечно, это были далеко не шедевры.. Просто вполне сносные книги. А теперь эти люди совсем не могут писать. Критики обесплодили их.

— А кто это такие?

— Имена вам ничего не скажут, и, может быть, за это время они написали что-нибудь новое, опять испугались и опять страдают бесплодием.

— Что же все-таки происходит с американскими писателями? Выражайтесь точнее.

— Видите ли, о прошлом я ничего не могу рассказать, потому что в те времена меня на свете не было, но в наши дни с писателями бывает всякое. В определенном возрасте писатели-мужчины превращаются в ворчливых бабушек. Писательницы становятся Жаинами д’Арк, не отличаясь, однако, ее боевым духом, И те и другие мнят себя духовными вождями. Кого онц за собой ведут—это неважно. Если последователей не находится, их изобретают. Тем, кто зачислен в последователи этих людей, никакие протесты не помогут. Их обвинят в предательстве. А, черт! Чего только у нас не бывает. Но это еще не все. Есть и такие, кто пытается спасти душу своими писаниями. Это весьма простой выход. Других губят первые деньги, первая похвала, первые нападки, первая мысль о том, что они не могут больше писать, первый случай, когда они убеждаются, что ничего другого делать не умеют. А бывает, что писатель и сам не знает, что ему нужно. Генри Джеймсу были нужны деньги. Ну и, конечно, больших, денег он не видал.

— А вы?

— У меня много других интересов. Жизнью своей я очень доволен, но писать мне необходимо, потому что, если я не напишу какого-то количества строк, вся остальная жизнь потеряет для меня свою прелесть.

— А что вам нужно?

— Мне нужно писать, и как можно лучше, и учиться в процессе работы. Кроме того, у меня есть моя жизнь, я ею очень доволен, жизнь у меня просто замечательная.

— Охота на куду ?

Да, охота на куду и многое другое.

— А что—другое?

— Много чего—разное.

— И вы знаете, что вам нужно?

— Да.

— И вам действительно доставляет удовольствие делать то, что вы делаете сейчас—такая чепуха, как охота на куду?

— Не меньше, чем посещение Прадо.

— И вы ставите знак равенства между Прадо и куду?

— И то и другое мне необходимо. Не говоря о прочих вещах.

— Ну конечно. Иначе не может быть. Но неужели это действительно что-то дает вам?

— Дает.

— И вы знаете, что вам нужно?

— Совершенно точно, и я получаю то, что мне нужно.

— Но это стоит денег.

— Деньги я всегда заработаю, кроме того, мне везет.

— Значит, вы счастливы?

— Да, пока не думаю о других людях.

— Значит, о других вы все-таки думаете?

— Да, конечно.

— Но ничего для них не делаете?

— Ничего не делаю.

— Совсем ничего?

— Ну, может, так, самую малость.

— А как вы считаете—ваша писательская работа стоит того, чтобы ею заниматься,— может она служить самоцелью?

— Да, конечно.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно уверен.

— Такая уверенность, должно быть, очень приятна.

— Да, это очень приятно—сказал я.—Это единственное, что приятно в писательской работе без всяких оговорок.

— Беседа принимает весьма серьезный оборот,— сказала моя жена.

— Это очень серьезная тема.

— Вот видите, есть же такие вещи, к которым он относится серьезно,— сказал Кандисский.—Я знал, что для него существуют и другие серьезные проблемы, помимо куду.