Писатели & любовники - [47]
Отрабатывая последнее положение, она просит меня отвести плечи назад, и когда у меня вроде не получается сделать так, как ей надо, она отводит их сама.
– Хорошо, – говорит, но пальцы у меня из подмышки не убирает. Перебирает ими. – Хах, – говорит.
– Что?
Еще перебирает.
– Вы с этим проверялись?
– С чем?
Она убирает руку, я сую туда пальцы.
– Ничего не чувствую.
Интересно, она, что ли, из таких, кто убеждает других людей, что они больны, – опосредованный Мюнхгаузен? Тогда карьера в медицине для нее вполне уместна.
– Вот. – Она помещает мои пальцы прямо в сустав и двигает ими поверх твердой – другое слово и не подберешь – шишки. Пальцы у меня отдергиваются – отрицание на мышечном уровне. Ощупываю другую подмышку. Ощупываю и ощупываю. Просто хочется быть симметричной. Пара шишек кажется гораздо желаннее. Ничего. Она там тоже прощупывает.
– Скажите об этом своему врачу.
– А можно сделать несколько снимков прямо сейчас, чтобы время сэкономить?
Она смеется над этой несуразной мыслью.
– Нет.
Звоню в кабинет терапевта насчет шишки, там спрашивают, во сколько сегодня после обеда я готова подойти.
Мне достается другой врач. Женщина. На ней серые войлочные тапки и заколки-пряжки по обе стороны головы. От нее у меня такое чувство, будто мы в шестом классе и играем, словно она врач, а я пациентка с шишкой под мышкой. Объяснить эту шишку она с ходу не может. Спрашивает, не меняла ли я последнее время дезодорант, мыло или духи. Не меняла. Она предлагает прекратить пользоваться любыми подобными средствами – на всякий случай. И прийти через неделю.
– Я к тому времени буду очень пахучая, – говорю.
Она отвечает, что волосы можно мыть, но только тем шампунем, которым я пользовалась раньше, и наклоняться в душе подальше, чтобы пена не попала мне под мышку. И никаких кондиционеров.
– Пахучая и лохматая, – говорю.
Неделю спустя шишка того же размера и болит от того, что я столько ее тискаю. Врач говорит – необходимо продолжать программу антигигиены. И, добавляет она словно бы вдогонку, сходили б вы к онкологу. Вписывает мне это в карту, и на выходе мне сообщают, что Донна позвонит мне в течение двух суток и выдаст дату и время приема у онколога. Так и происходит. Моя встреча с д-ром Онкологом через семь недель. Звоню ему в кабинет и умоляю принять меня пораньше, но секретарша рявкает и уведомляет меня, что я – удачливая юная особа, раз мне досталась такая дата. Кто-то отказался от приема. Они сейчас на позднюю весну людей записывают.
– Потому что рак подождет, – говорю я. – Рак не растет, не развивается и не убивает людей.
Секретарша вешает трубку. Надеюсь, не стирает мое имя из своего расписания.
Пытаюсь писать что-то новое. Выходит плохо, бросаю через пару фраз. Пусть этого и не осознавала в свое время, но со старым романом я вошла в ритм. Понимала этих персонажей и как их писать. Слышала их голоса, знала их жесты, и что угодно другое ощущается фальшивым и деревянными. Маюсь без них – без людей, которые тоже ощущались когда-то фальшивыми и деревянными, но теперь кажутся единственными, о ком я вообще смогу писать.
– Так, – говорит Оскар. – Думаю, тебе стоит явиться в дом на ужин в воскресенье.
– Ого.
– Ну.
Я на кухонном телефоне. Томас лудит “Нирвану”, приходится затыкать ухо.
– Ты тут?
– В шоке.
– Это вечер перед школой, едим строго в шесть. Как тебе куриные палочки с огурцом?
– Обожаю.
Сердце у меня ухает. Куриные палочки с огурцом. Не отдавала себе отчета, что с самого начала жду этого приглашения.
Возвращаюсь в зал завертывать столовое серебро, к Тони, Дане и Гарри. Мы все за одним круглым столом, Крейг намешал нам графин сангрии. К нам присоединяется Энгус из кухни, уже в уличной одежде. Фабиана и новый официант Джеймс тоже здесь. Он шотландец, сумрачный, молчаливый как могила. Гарри без ума.
– Кто-то из твоих любовничков? – говорит Тони. Я совершила ошибку, разболтав ему о своей дилемме в один тихий вечер на прошлой неделе.
– Который? – переспрашивает Гарри.
– Оскар. Хочет, чтоб я поужинала с его детьми.
– С детьми? Да ну, – говорит Крейг. – Гони его нафиг.
– Рвусь меж двух любовей>102, – напевает Дана.
– Какие они? – спрашивает Энгус. – Мы тебе поможем выбрать не сходя с места.
– Кто сказал, что я выбираю? – Вообще-то выбрать надо. Я достигла раунда игры на выбывание. – Один – моего возраста, чудной, и мы с ним много рассуждаем о смерти. Утром нашего первого свидания он уехал из города на три недели, но вернулся, и я физически теряюсь в пространстве после того, как целуюсь с ним. Всегда удивляюсь, когда он звонит, потому что заведомо уверена, что он соскочит. – Никто ничего не говорит, и я продолжаю: – Второй – как пастуший пес. Звонит между свиданиями и оставляет мне забавные сообщения, когда я работаю, не прячет своих чувств ко мне. Он старше меня, у него двое детей, и он бывает довольно очаровательным.
Вид у всех такой же растерянный, как и у меня.
– Второй – это Оскар Колтон, писатель, да? – уточняет Крейг. – Я видел, как он на тебя пялился в тот день.
– Выбирай того, с кем нравится трахаться, – говорит Джеймс, и это первые слова, которые он мне адресует.
– Она ни с тем, ни с другим еще не трахалась, – говорит Гарри, и не ему об этом рассуждать, но я понимаю, что он не в силах удержаться и не сказать Джеймсу про трах.
В 1932 году молодой англичанин Эндрю Бэнксон ведет одинокую жизнь на реке Сепик в одном из племен Новой Гвинеи, пытаясь описать и понять основы жизни людей, так не похожих на его собственных соплеменников из Западного мира. Он делает первые шаги в антропологии, считая себя неудачником, которому вряд ли суждено внести серьезный вклад в новую науку. Однажды он встречает своих коллег, Нелл и Фена, семейную пару, они кочуют из одного дикого племени в другое, собирая информацию. В отличие от Бэнксона, они добились уже немалого.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980—1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.