Писарева расплата - [4]

Казначей поднялся и снова посмотрел на могилу.

Когда женщина заговорила вновь, ее голос звучал так печально, что казначей содрогнулся.

- Он был точно таким, как и его отец. Тот умер, когда Джимми было двенадцать, а остальные были еще малышами. Папаша всегда был кретином, а Джимми - такой же, как и он. И когда я уже умирала от голода и переутомления, Джимми получил от флота эти деньги.

Он назвал их премией. Я так ничего и не поняла. Я в любом случае никогда не хотела, чтобы он шел во флот, но он не слушал меня. И тогда, когда он получил эти деньги, он привез нас всех сюда, где могут жить одни негры. Энни и Том тоже страдали из-за этого. Я много думала об этом, и я не удивлюсь, если он украл эти деньги. Энни и Том не такие. Вы не видели их, проезжая по дороге?

Казначей с усилием повернулся к ней и покачал головой:

- Нет. Но он - он был хорошим работником.

Собственные слова прозвучали в его ушах как чужие, глупо и пусто. Здесь царили лишь прах и боль. Слова были бесполезны.

- Возможно, - продолжила женщина. - Но когда жизнь такой женщины, как я, оказывается разбита мужчиной и его таким же сыном, она не может думать ни о ком из них слишком хорошо. Он должен был отдать эти деньги мне, я заслужила их. Но он твердил лишь о Томе и Энни, и что он собирается сделать для них, и привез нас сюда, где жить могут одни негры.

И теперь он ушел, а я не могу никого уговорить остаться здесь, и негры не работают, и живем мы теперь хуже, чем когда-либо. Он должен был остаться во флоте. По крайней мере, тогда мы имели от него сорок долларов в месяц.

Казначей снова заставил себя заговорить:

- Но место, кажется, не в таком плохом состоянии.

Вы могли бы продать его.

Женщина рассмеялась - хриплый, надломленный смех, от которого казначей содрогнулся. Она показала на усыпанные белыми цветами дикие заросли, окружавшие дом.

- Они очень милы, правда? - произнесла женщина с нескрываемым сарказмом. - Да, они действительно очень милы. Но все они выточены червем. Там у них внутри что-то не так. Кончено, я пыталась продать все, когда он ушел. Он мог бы и сам заняться этим.

Казначей предпринял слабую попытку копнуть поглубже.

- Но он был хорошим человеком, миссис Мартин, - сказал он. - И из ваших слов я понимаю, что он отдавал вам все, что у него было. Он делал все, что было в его силах. И теперь - теперь он ушел...

На мгновение женщина остановила на нем свой почти озадаченный взгляд. Затем коротко усмехнулась.

- Глупое замечание, - сказала она. - Думаю, я знаю, что вы имели в виду. Вы говорите точно как он. Что с того, что он мертв? Лучше уж он, чем я. Но конечно, вы были его другом.

Она резко оборвала себя и уставилась на казначея с тупой неприязнью.

Но казначей молчал. Плоды жизни! И он - он сам не знал, зачем он пришел сюда? Росс в последний раз посмотрел на могилу Джимми, и взгляд его был весьма красноречив и - если это возможно - нежен.

Но прах в могилах не имеет ушей. Задумавшись над этим, казначей повернулся, чтобы идти обратно.

Женщина не пошевелилась, чтобы пойти за ним, и не сказала ни слова. Знала ли она, что ее резкое и мрачное замечание послужило Творцу для завершения ужасной и прекрасной сцены? Беспомощная, осознанно ли играла она свою роль?

Она едва взглянула на казначея, когда тот проходил мимо. Он шел быстро. На бревенчатом мостике он обернулся. Женщина все еще сидела склонив голову, в том же положении, в каком Росс оставил ее, и он вздрогнул, подумав, насколько она была похожа на птицу смерти.

Спустя неделю судовой писарь "Елены" сидел за своим столом, отчаянно пытаясь навести порядок в немыслимом хаосе: он стоически сводил баланс по туманным и загадочным записям в личной чековой книжке, которую казначей Росс попросил его проверить.

Казначей сидел на краю стола, покуривая толстую черную сигару.

- Я не понимаю, - произнес судовой писарь, в задумчивости почесывая голову. - Что здесь приход, а что - расход?

- Отчего же, там все в хронологической последовательности, неопределенно отозвался казначей. - Да там все в основном расход.

Безнадежно вздохнув, писарь перевернул сразу несколько страниц и, ковыряя ручкой в зубах, начал просматривать очередной разворот.

- Вот, например, - сказал он. - Такая запись:

"Джеймс Мартин. Поставлено - $8000". Значит ли это, что вы дали ему восемь тысяч, или это он дал их вам?

Казначей не ответил. Вместо этого он наклонился и через плечо своего писаря добрую минуту молча смотрел на страницу.

Затем Гарвей Росс взял книгу в руки, стер что-то, написанное карандашом, и ручкой вывел большими печатными буквами: "Уплачено".

После чего он вернул книжку писарю.

- Но расход это или приход? - настаивал тот. - Это ничего не означает.

- Для меня это означает хорошую сделку, - ответил казначей.

"И, - уже самому себе добавил он, выходя из офиса, - для Джимми".