Писарев - [130]
Н. И. Шульгин, малообразованный человек и совсем не литератор, был подставным лицом Благосветлова. В объявлениях говорилось, что «бывшая редакция «Русского слова» вступила в соглашение с редакцией журнала «Дело»… Но делалось это лишь для обмана цензуры. Хозяином «Дела» был все тот же Благосветлов, а сотрудниками все те же сотрудники «Русского слова», оставшиеся в журнале после ухода Зайцева и Соколова. Выйдя из крепости, Благосветлов при ближайшем участии Ткачева стал готовить первый номер журнала к выпуску в августе.
К началу июля Писареву вновь разрешили продолжать литературную работу. Он принялся за «Очерки из истории европейских народов», задуманные еще в прошлом году. Работа двигалась медленно, туго. Впрочем, особенно спешить было некуда. Писарев не представлял, где он будет печатать эту работу: о журнале «Дело» ему ничего еще не было известно.
Отсутствие напряженной работы толкнуло его к чтению книг из крепостной библиотеки. Он вдруг открыл в себе склонность к беллетристике, впрочем объясняя эту склонность бедностью впечатлений своей уединенной жизни.
Мать продолжала хлопоты, добиваясь возобновления свиданий. Это было труднее, чем раньше, — Суворов, всегда готовый пойти навстречу, был больше не властен над Петропавловской крепостью.
Писарев — матери, 13 июля 1866 года:
«Друг мой мамаша! Здоровье мое по-прежнему хорошо, и даже погода, при всей своей отвратительности, мало действует на мое обыкновенное, ровное и довольно светлое настроение. Время проходит у меня довольно скоро, работаю понемногу своих итальянцев, хотя и сомневаюсь, чтобы из них вышло что-нибудь путное, читаю книги из нашей казенной библиотеки… Третьего дня и вчера я читал в «Библиотеке для чтения» за 1856 год — четвертую и пятую часть романа Теккерея «Ньюкомы». Первые три части мне неизвестны, продолжение и окончание также; несмотря на все это, я читал эти две части с величайшим удовольствием, читал так, как меломан может слушать хорошую музыку, нисколько не заботясь о том, что он не слыхал начала пьесы, и не услышит ее конца. Неправда ли, друг мой мамаша, что подобные занятия совершенно непривычны для свирепого критика, писавшего о разрушении эстетики?
А между тем «Ньюкомы» все-таки прелестнейший роман, и я теперь умею ценить Теккерея так, как не умел бы ценить его несколько лет тому назад. Очень молодым людям Теккерей не может нравиться, надо пожить, надо иметь за собой достаточный запас воспоминаний, тогда мягкий осенний колорит, лежащий на его произведениях, получает такую прелесть, с которою ничто не может сравниться. Однако пора и честь знать. Не в эстетики же я, в самом деле, записался! Отвечу тебе лучше, друг мой мамаша, на твой вопрос: ехать ли тебе к Львовой? Мне кажется, что на дачу к ней ехать тебе незачем. Очень это хлопотливо, да, кажется, и надобности особенной нет. А съездить на городскую квартиру не мешало бы. Заискивания никакого тут быть не может, потому что она сделала тебе первый визит. Мне кажется, ответить на этот визит — значит только показать, что ты считаешь случившуюся размолвку оконченною. Впрочем, я думаю вообще, что никогда ни к чему не надо себя приневоливать. Стало быть, если не хочется ехать, то и не следует. Однако, бог знает, о чем я распространяюсь в этом письме: то об осеннем колорите Теккерея, то об Львовой, до которой мне нет никакого дела До свидания! Прижимаю Вас вместе с Вашими детьми к моему пылающему сердцу».
На письме рукой В. Д. Писаревой пометка: «Львова — вымышленное имя». Кто она? Не связана ли предполагаемая поездка Варвары Дмитриевны к ней с хлопотами о возобновлении свиданий? Как бы то ни было, но мать добилась своего: через три дня, 16 июля в десять часов утра, впервые после каракозовского выстрела, она смогла обнять сына.
21 июля 1866 года в цензурный комитет поступила пятая часть сочинений Писарева, содержащая статьи по воспитанию и образованию: «Наша университетская наука», «Школа и жизнь», «Мысли Вирхова о воспитании женщин», «Погибшие и погибающие». Павленков опасался, что ее ожидает судьба второй части, но он ошибся. По истечении трехдневного срока книга беспрепятственно поступила в продажу.
Неожиданно возникли осложнения с шестой частью. Представленная в цензурный комитет 16 сентября, она возбудила сильнейшую тревогу в цензурных инстанциях. В книге были напечатаны четыре статьи по естествознанию — «Процесс жизни (по Фохту)», «Физиологические эскизы Молешотта», «Физиологические картины Бюхнера», «Прогресс в мире животных и растений». Внимание цензора А. А. де Роберти привлекли две первые статьи. В них, по его мнению, «ясно видно материалистическое направление автора… стремления его разрушить общепринятое понятие о духовной природе человека». 21 сентября цензурный комитет постановил: возбудить судебное преследование против издателя книги. 30 сентября шестая часть была арестована.
Итоги первого года издания сочинений Писарева были для Павленкова неутешительны. Из шести частей только три попали в руки читателей, две лежали под арестом, и по ним против издателя было возбуждено судебное преследование. Четвертую часть Павленков задерживал сам, ожидая исхода процесса. Молодой издатель духом не падал и не собирался останавливаться на полдороге. «Я всегда возмущался, — говорил он, — невыдержанностью окружающих меня людей. Начинать мы все большие Мастера, а как доходит до развязки — так сейчас и на попятный. Раз навсегда мною положено, если начал, то и кончай, а то не к чему было и приниматься».
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.