Писарев - [8]

Писарев видел смысл и пользу своих статей-популяризаций в том, чтобы донести до читателя не только научно-познавательные сведения, но и идейно-воспитательные моменты. Кстати о понимании Писаревым пользы. Позже, бросая взгляд на пройденный путь, он несколькими штрихами обозначил основные вехи в развитии своего реалистического мировоззрения. «В 1860 году, — писал он, — в моем развитии произошел довольно крутой поворот. Гейне сделался моим любимым поэтом, а в сочинениях Гейне мне всего больше стали нравиться самые резкие ноты его смеха. От Гейне понятен переход к Молешотту и вообще к естествознанию, а далее идет уже прямая дорога к последовательному реализму и к строжайшей утилитарности» (21, стр. 139). Итак, формирующееся реалистическое мировоззрение Писарева обязательно предполагает «строжайшую утилитарность». Но как понимал Писарев утилитаризм? Касаясь этого вопроса, некоторые исследователи утверждали, что утилитарный принцип, последовательно проведенный Писаревым, привел его к узкому, поверхностному пониманию слова «польза», которую можно мерить «на аршин, на рубль». В действительности же Писареву было чуждо чисто прагматическое понимание пользы как выгоды. Настаивая на важности принципа утилитаризма, он каждый раз оговаривался, что утилитаризм понимался им не догматично. «не в узком смысле слова», т. е. не как «голая польза», а как стремление к общественной пользе (16, стр. 92). Другими словами, полезным Писарев считал только то, что в какой-то степени помогало разрешению насущных задач времени, и прежде всего материальной проблемы. В конечном итоге полезным им признавалось все то, что так или иначе способствовало осуществлению «идеи общечеловеческой солидарности» — социализма.

Правда, неотступно проведенный повсюду утилитарный принцип в мировоззрении порой делал подход Писарева к некоторым вопросам этики, эстетики и т. д. узким. Однако с его утилитаризмом всегда был связан радикализм общественного деятеля. Писаревский утилитаризм приобретал новое, революционное содержание. Смеется ли Писарев разоблачающим гейневским смехом, популяризирует ли последние достижения науки, настаивает ли на пользе, за его деятельностью неизменно проглядывает отрицатель с «полюса» Чернышевского.

III. Лихой барабанщик

1861 год. Записи в дневнике Никитенко гласят, что правительства больше «не уважают и не боятся». С пренебрежением отброшен закон и порядок. Россия вслух обсуждает «Положение». Определенные «Положением» льготы дворянам большинством из них были правильно поняты, «как зародыш, из которого могут развиться более обширные права дворянства… если они сумеют воспользоваться этим». Народ же не дождался ни земли, ни облегчения своей участи. И вот снова бунтуют крестьяне, недовольные разорительными условиями реформы, снова возмущаются помещики, раздраженные неповиновением крестьян. Обстановка накалялась. Все говорило о неизбежности грозных событий. Господствующий класс ежечасно ожидал, по словам Никитенко, всеобщего бунта, «новой пугачевщины». В связи с этим печать была поставлена под строгий правительственный надзор.

Водоворот событий захватил Писарева. Он теперь уже не мыслил своей деятельности в отрыве от жизни, которая доставила ему массу самых разнообразных сюжетов на общественные темы. И, несмотря на все строгости цензуры, он находил способы выразить свое отношение к происходящему. Чтобы высказать назревшие мысли по тем или иным общественным проблемам, он обращался то к современным международным отношениям, то к событиям далекого прошлого России и других стран. Но и рассматривая историческое прошлое, Писарев помнил о той пользе, которую он как реалист-демократ должен принести каждой своей статьей делу пробуждения критического отношения к жизни в сознании масс. Поэтому он постоянно старался связывать прошлое с современностью и делать из сказанного практические выводы. Данные им оценки событий минувших лет звучали актуально и в 60-е годы XIX в., показывая не только направленность его интересов, но и степень зрелости общественнополитических взглядов. Показательными в этом отношении являются такие статьи Писарева, как «Меттерних», «Бедная русская мысль», «Пчелы». В статье «Меттерних» он выразил свою солидарность с революционерами-демократами, выступавшими за революционное воссоединение Италии. Здесь он высказывает свое сочувствие свободолюбивым народам Ломбардии, у которых попытка Австро-Венгрии «германизировать» их провинцию путем усиления политического гнета, произвола в судах и разгула военщины вызвала взрыв гнева, пробудила «чувство национальной гордости и стремление к политической самостоятельности» (7, стр. 578). Разоблачая политику австрийского правительства, стремившегося насаждать колониальный режим в подвластных территориях, Писарев проводит мысль, что подобная политика правителей приводит к народному сопротивлению. Эту мысль он подтверждает яркими фактами из истории борьбы Нидерландов против испанского владычества. Цензура была крайне раздражена «демократическими тенденциями» статьи и тем, что в ней были приведены «неблаговидные» исторические сведения (44, стр. 152).