Пиренейская рапсодия - [27]
Бестеги крикнул еще громче. Рамирес исчез.
Сколько раз ходил я этой тропой одни или с Бестеги! Я знаю темные извилистые ходы этого леса, его изумрудные черные своды, где на самом верху мерцает, точно витраж, игра солнечных лучей и птиц, а внизу мощные руки кустарников, сухие и зеленые, сплетаясь, внезапно встают, преграждая путь в бог весть чьи владения. Местами торчат стволы пораженных молнией деревьев. Солнечный свет проникает сквозь них, как через решетку. Их кроны развеялись пылью, и только белые стволы, расщепленные по всей длине, несколько остроконечных обрубков и макушка, обугленная небесным огнем, тянутся ввысь. У подножия деревьев царит полумрак, толстый слой прелых листьев и древесины обращается в бурый прах.
В эту глушь меня манит призрак Рамиреса. Я пробирался по бездорожью чащи к сумрачным лощинам, где давно не ступала человеческая нога. Огромные стволы гнили под покровом сухих листьев Древесина выветривалась, белесая плоть рассыпалась под пальцами. Длинные грибные наросты свисали с трухлявой коры. Я раздвигал стебли трав, как будто надеясь найти последние следы испанца, клок одежды, пожелтевшие кости. И когда я снова выпрямлялся, вслушиваясь в дыхание леса, я уже думал не о трупе. Подобно тому как Бестеги искал своего друга в тот памятный день, я всматривался в листву; и мне казалось, что исполосованное шрамами лицо появится вдруг передо мной в мимолетном солнечном пятне.
Мне никогда не узнать правды. Проще всего предположить, что Пабло отправился в долину к землякам. Но иногда я мысленно вижу, как он бредет в Испанию. Вот он миновал озера и скалы предгорья и достиг самого хребта Вот он шагает по снежным полям. Вдруг жаркий луч солнца ударяет ему в лицо. Он понимает, что склон, который нащупывают его продранные подошвы, ведет в Испанию. Родина лежит перед ним. Он минует еще одну каменную пустыню, и впереди вырастет испанская деревня. В мои мечты вплетается мечта Пабло. За дикими скалами встают дорогие сердцу камни Саламанки и Севильи, оранжевая башня Хиральды и черно-синие воды Гвадалквивира. Каштан и дуб сменяются платаном, кипарисом и лавром, в дыхании ветра благоухают эвкалипт, апельсин и тяжелая лоза Аликанте; запах печеного хлеба кастильских плоскогорий несет с собой тонкий аромат аниса и помидоров Чужая мечта вплетается в мою мечту, и я вижу, как слепой идет навстречу глазам родины…
Сам Модест Бестеги считал, что испанца загрыз медведь. Рамирес вышел из леса, пока Модест продолжал искать его там. Убегая от друга, он наткнулся на зверя.
От леса к хижине пастуха поднимаются поросшие травой гряды холмов, за которыми легко скрывается идущий. И пока испанец уходил все дальше, Модест метался от дерева к дереву в надежде найти его. Он все глубже забирался в чащу, думая, что Рамирес кружит там. Он звал его на все лады, то крича и бранясь, то дружески и ласково: “Эй, Пабло, каналья, да отвечай же! Я ведь зову тебя, Пабло, эй! Ну остановись же, скажи хоть слово! Пабло, друг, эй, это я… Модесто, который принял тебя в свой дом… Пабло! Тысячу чертей! Я приказываю тебе вернуться! Да откликнешься ли ты, проклятый испанец! Бедняга, куда тебе уйти? Ну отвечай же!”
Чувствуя Пабло так близко, Модест не допускал мысли, что не настигнет его. Сто раз ему мерещилась фигура испанца, но каждый раз это был лишь мираж: поваленное дерево, два кривых сплетенных ствола, ветвь с белеющими листьями, игра света… Старая чаща коварно заманивала его все глубже. Бестеги вздрагивал перед каждым отсветом, каждой склоненной веткой. Если верить предположениям Модеста, то слепой выбрался из леса и дошел до хижины, но он не остановился в ней. Он продолжал идти мимо озер и скал, прямо на горную цепь. Тут-то и появился медведь.
Медведь следил за ним давно, и, улучив подходящую минуту, он ринулся вдогонку одинокому путнику. А может быть, он использовал обычную уловку и выбрал такое место, откуда ветер донес бы до человека отвратительный звериный запах. Испанец, наверное, бросился бежать. Этот запах вселяет ужас, да и на что он мог надеяться, один, слепой, перед свирепым зверем? Бедняга, должно быть, рванулся в сторону и свалился с первого же откоса, разбившись или покалечившись Такова медвежья хитрость. Он применяет этот прием на овцах и даже на коровах. Когда жертва падает в овраг, он возвращается, не торопясь идет к ней и всласть нажирается. От телок он не оставляет почти ничего, кроме копыт и рогов…
Или же, задыхаясь, испанец решился…
Но можно ли вообразить себе такое? Тяжело дыша, испанец пытается защищаться. Вы представляете себе, как он оборачивается, заносит полку? Какая нелепая битва! Слепой против Зверя! Он топчется на месте и прислушивается, стараясь узнать, где его враг. Он ловит запах, хриплое дыхание и лязг челюстей. Он напряженно пытается почувствовать врага всеми порами своей кожи, услышать малейшие вибрации земли под йогами. А медведь ревет и кружится вокруг него. Незрячий борется с медведем. Пабло был способен на это. Но исход битвы был предрешен.
И пока он умирал, Бестеги кричал и метался в обманчивой чаще, в сетях сумрака и света, среди призрачных видений — лица давно утраченной женщины и тени уходящего друга. Ибо в эти минуты те, кого любил Модест Бестеги, слились воедино. Он кричал им обоим: “Отвечайте, где вы! Господи, да отвечайте же! Пойдемте, я уведу вас домой. Мой дом там, внизу, вы знаете его. Он ваш, он твой. Я не хочу возвращаться один… Спускайтесь, вернитесь, откликнитесь, ведь я зову вас!”
Рассказ П. Гамарры был напечатан в журнале «Мурзилка» (1966).Рисунки В. Чижикова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Изобретатель Онезим сделал машину, которая может писать литературные произведения любого жанра, в стиле любого писателя и на высоком уровне, по издатели не берут, так как это «слишком похоже на...» Тогда Онезим заказывает машине «философское произведение Онезима». Машина выдает «некоторые размышления о новом электронном методе поджаривания цыплят, бифштексов и бараньих отбивных». На изобретении электрической жаровни Онезим и разбогател.
Сборник составили произведения, которые являются характерными для сложившегося во Франции в 50–60-е годы оригинального особого типа детективного романа, где слились в единое органичное целое увлекательное, острое детективное повествование с углубленным психологическим анализом внутреннего состояния личности, оказавшейся в опасности, в экстремальной ситуации «Та, которой не стало» П. Буало и Т. Нарсежака, «Увидеть Лондон и умереть» П. Александра и М. Ролана, «Убийце — Гонкуровская премия» П. Гамарра, «Мегрэ колеблется» и «Мегрэ и одинокий человек» Ж. Сименона.
Французская фантастика.Составитель: Валерий РодиковМосква: Молодая гвардия, 1991 г.Оригиналы:«Thanatos» Palace-hôtel (1937)La Vie des hommes (1928)Avis aux directeurs de jardins zoologiques (1969)La Machine d'Onésime (1965)Les robinsons du cosmos (1955)
Французский писатель-коммунист Пьер Гамарра широко известен у себя на родине и в Советском Союзе. Он автор многочисленных произведений, среди которых немало рассказов и повестей для детей.Пьер Гамарра родился в Тулузе в 1918 году. Учитель по образованию, он много лет преподавал в школе, потом работал в газете, путешествовал по Франции, ездил как журналист за границу.Приключенческая повесть «Тайна Пернатого Змея» отмечена во Франции специальной премией, которая присуждается за лучшие книги для юношества.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В основе романа известного югославского писателя — история о том, как группа узников, освобожденных из фашистского концлагеря, идет по следу одного из своих палачей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман ростовского писателя Павла Шестакова посвящен советским подпольщикам, сражавшимся против фашистских захватчиков в годы минувшей войны. Однако композиция романа, постоянно переносящая читателя в наши дни, помогает ему ощутить ту неразрывную связь, которая существует между погибшими и ныне живущими.