Пираты - [22]

Впоследствии Сервантес совершил еще одну попытку бегства, но в последний момент его выдал доминиканский монах. И лишь по прошествии пяти лет, когда пленнику предстоял отъезд в Константинополь, куда был вызван Хассан, святой отец Хуан Жиль прибыл в Алжир с выкупом, и Мигель получил свободу. Даже старый Морган Алжирский, ненавистник всех папистов и испанцев, признавал, что Сервантес являлся «храбрым, предприимчивым рыцарем». Не будь он столь отважен, пять лет мавританского плена надломили бы его дух, и мир лишился бы великого писателя.

Раб в поисках философского камня

Уроборос, одно из обозначений философского камня

Еще одним знаменитым пленником магрибских корсаров, причисленным позже к лику святых, стал Винсент де Поль. Его захватили в плен в 1605 году, во время путешествия из Марселя в Нарбонну. Пройдя через все тяготы и унижения, де Поль попал к необычному покупателю – доброму старику, искавшему философский камень. Оба – господин и раб – находили удовольствие в долгих теологических спорах. Хозяин внушил святому невольнику глубокий интерес к алхимии. Когда старик умер, Винсент по завещанию достался его племяннику, уже не столь просвещенному человеку, который не видел прока в слабосильном рабе, и Винсент де Поль вновь оказался на невольничьем рынке. В конце концов он бежал. История пленения и побега восхитительно описана самим Винсентом в письме к другу.

«…Ветер был достаточно благоприятным, чтобы в тот же день привести нас в Нарбонну, лежащую всего в пятидесяти лигах, но Господь судил иначе, дозволив трем турецким шлюпам догнать нас в Лионском заливе и жестоко атаковать. Троих убили, а остальных ранили. Я также получил стрелой ранение, оставившее память о себе на всю жизнь. Мы были вынуждены сдаться этим бандитам, более лютым, чем самые кровожадные тигры. Так, они изрубили на куски нашего лоцмана, чтобы отомстить за смерть одного из них.

Спустя семь или восемь дней мы приплыли в Берберию, разбойничье логово Великого Турка. По прибытии нас выставили на продажу с письменным удостоверением о нашем захвате на испанском судне; иначе нас освободил бы консул, которого король держал там, чтобы охранять французскую торговлю.

Прежде чем продать, всех нас, закованных в цепи, провели несколько раз по улицам Туниса, показывая возможным покупателям, что мы здоровы и не получили повреждений. Затем, вернув на корабль, нас покормили и отвели на рынок. Я был продан какому-то рыбаку, а от него попал к пожилому алхимику, человеку очень мягкому и добросердечному. Он рассказал мне, что посвятил 50 лет поиску философского камня. Моей обязанностью стало поддерживать огонь в дюжине печей.

В этой должности, благодаря Богу, я получил больше удовольствия, чем страданий. Мой хозяин очень полюбил меня, и ему нравилось рассуждать об алхимии, а еще больше – о своей вере. Он изо всех сил старался склонить меня к мусульманству, суля богатство и обещая раскрыть все секреты своей науки. Но Господь укрепил мой дух в ответ на мои непрестанные молитвы к нему и Деве Марии (заступничеству которой, уверен, я обязан своим освобождением).

Я был с этим стариком с сентября 1605 до августа следующего года, когда его вызвали работать для султана. К сожалению, мой хозяин умер в пути. Он оставил меня своему племяннику, который, прослышав, что в Тунис едет королевский посол де Бреве, получивший от Великого Турка полномочия освободить рабов-христиан, быстро продал меня. Я был куплен неким савойским ренегатом и отвезен в его жилище среди гор, в той части страны, где очень жарко и сухо.

Две из трех жен моего хозяина относились ко мне с участием и добротой. Одна оказалась гречанкой, сохранившей веру в Господа Иисуса Христа, другая – турчанкой. Сия последняя была избрана Божественным Провидением в качестве орудия, чтобы вернуть своего мужа в лоно церкви, мне же доставить избавление от рабства. Любопытствуя узнать о жизни христиан, эта женщина часто приходила на поле, где я работал. Она потребовала, чтобы я спел молитвы моему Богу. Мысль об участи детей Израиля в вавилонском плену побудила меня со слезами на глазах начать псалом „На реках вавилонских“, потом и другие вещи. Все они на удивление полюбились моей слушательнице. Вечером она не преминула сказать своему мужу, что он сделал ошибку, оставив прежнюю веру, которая – на основе слышанных от меня молитв и песнопений – показалась ей очень хорошей. Она добавила, что никогда еще не испытывала столь высокого и чистого наслаждения, с которым, как она уверена, не могут сравниться никакие услады мусульманского рая. Эти слова потрясли ее мужа не меньше гласа валаамовой ослицы. На следующий день он объявил, что решил бежать во Францию и надеется, во славу Господа, совершить это в самом ближайшем времени.

Но прошло еще десять долгих месяцев, прежде чем он отважился на свой подвиг. Наконец, сев в маленький ялик, мы подняли парус и 28 июня благополучно достигли побережья Франции.

Вскоре мы отправились в Авиньон. Там, в соборе св. Петра, вице-легат святейшего престола со слезами радости на глазах дал вероотступнику отпущение грехов и вернул его в лоно церкви. Это было поистине умилительное и назидательное зрелище.