Пираты - [37]

Когда мы поднесли к пушкам порох и ядра, туман стал рассеиваться. Сначала к югу от нас открылись рифы в юбочках белой пены. Затем показались берега острова, первым вылез утес с пальмами на макушке. Появились и темные силуэты шхуны и брига. Они стояли носами к нам, рядышком, но не соприкасаясь.

Я слышал раздражающие ритмичные щелчки кабестана, потом, когда туман окончательно рассеялся, увидел и людей, шагающих вокруг него. Бриг медленно отваливал от шхуны, от него тянулись канаты к берегу. Значит, они уже распутались.

По палубе «Апостола» толпа пиратов волокла одну из длинных пушек к носу. Рычагами они передвигали ее колеса, казалось, что погонщики палками подгоняют ленивое, неповоротливое животное.

Туман над парусниками поднимался. За палубой обнажились нижние паруса, затем марсели. Вверху висели фигурки моряков, ремонтирующих то, что я переломал, обрезав швартов. Последним вынырнул из тумана венчающий грот-мачту «Апостола» кроваво-красный флаг. Пощады не будет!

Я стоял у своей пушки, держа спусковой шпур. Баттерфилд мерил шагами палубу за нами, Эбби поправлял прицел при помощи клиньев и рычага. Он прижимался щекой к стволу, прищуривая здоровый глаз на кровавый флаг.

Он отступил, и по его приказу я дернул шнур. Пушка прыгнула ко мне, дрогнул весь борт, все судно, как будто боец, качнувшийся после удара. Дым клубами поднялся от пушек, рассеиваясь в воздухе, распространяя резкий запах пороха. Все четыре ядра, полетели в джунгли позади «Апостола», причем одно резко отклонилось вправо. Полный промах.

– В чем дело! – возмутился Эбби. Дело было в плохом прицеле, но только не с точки зрения нашего канонира. Он стукнул рычагом по ближайшей пушке, упрекая ее: Давай-ка не дури!

Горн прыгнул к моей пушке и ввел в ствол банник. Мы снова зарядили и повторили залп. Эбби ухмылялся, крича что-то, чего я не мог разобрать, пока не отзвенело в ушах.

– Это дыхание «Дракона», – кричал он. – Это его огонь и дым. – Он потряс кулачишком в сторону гавани.- Понюхайте, разбойнички!

Каким-то чудесным образом в одном из марселей брига появилась Дыра, но люди продолжали работать с оснасткой, как будто не замечая ее. И большая пушка продолжала ползти по палубе «Апостола».

Горн уже драил ствол. Он посмотрел на меня со странным выражением, похожим на страх.

– Восемнадцатифунтовку волокут. Утопят нас, как слепых котят.

Слова его не предназначались для ушей пушкаря, но Эбби услышал.

– Помалкивай! – гаркнул он на Горна. – Занимайся своим делом. Ты ничего не понимаешь в пушках.

– Зато я навидался того, что они творят.- Горн вынул банник из ствола и оперся на него. – А ежели эту длинную еще зарядят цепью…

– Ты заботься о баннике, – кипел Эбби, – а я позабочусь о пушках.

Он продолжил свои хлопоты, но все же слова Горна возымели действие. Пушкарь схватил молоток и загнал клин для подъема казенной части. Ствол направился ниже.

– Ударим по палубе. Посмотрим, как пираты забегают, когда в них полетят шестнадцать фунтов железа.

Он стоял за моей спиной, пристально глядя в сторону врага. «Дракон» поворачивался в борющихся течениях, его раскачивали порывы усиливающегося ветра. Дуло нашей четырехфунтовки переползло с брига на «Апостола», Крошечная нашлепка мушки махнула по парусам, опустилась к палубе, нащупала группу, копошащуюся вокруг пушки,

– Пли! – крикнул Эбби.

Я дернул шнур. Пушка, окутанная дымом, отскочила назад. Глаза защипало. Я увидел всплеск у борта «Апостола», а также три других, от остальных наших ядер. Два упали, не долетев, еще одно, с дефектом изготовления, улетело далеко в сторону.

Эбби ударил пушку молотком:

– Что с тобой? Чертова пушчонка. Двенадцать выстрелов, а в результате лишь

единственная дырка в парусе.

Капитан Баттерфилд прекратил расхаживать.

– Уничтожаете акул? – с иронией в голосе осведомился он.

Эбби набросился на меня:

– Ты слишком рано дернул!

– Точно по сигналу! – возразил я.

– Надо было чуть выждать. – Его глаз нервно дергался. – Ладно, ничего. Теперь мы определились. Теперь мы им покажем.

Капитан нахмурился. Когда Эбби отошел, он нагнулся ко мне:

– Он же слеп как крот. Он не попадет банником в ствол, – Вздохнув, Баттерфилд добавил: – Что ж, он делает, что может.

Даже я видел, что Эбби забил клин слишком далеко, и наклон пушки чересчур велик. Я потянул клин, но он был зажат очень сильно, на этот маленький кусок дерева давил вес ствола, в одиночку мне было с ним не справиться.

Горн отставил банник, подошел ко мне и обхватил руками ствол. Упершись покрепче, Горн приподнял его.

Клин, освободившись, чуть не выпал. Я поймал его и вставил обратно, пытаясь мысленно соразмерить углы наводки и клина. Лицо Горна под слоем пороховой копоти покраснело, мышцы шеи напряглись, но он не торопил меня, понимая сложность стоявшей передо мной задачи.

– С разными капитанами я ходил. – К моему удивлению, удерживая на весу такую тяжесть, Горн мог еще и говорить. – Иной готов был тебя растерзать за один взгляд в сторону, другой никогда не появлялся из своей каюты.- Он выдохнул и снова наполнил легкие воздухом. – У каждого свои недостатки. У Баттерфилда – доброта. Капитан ни в коем случае не должен быть таким добряком.