Пиратский клад [журнальный вариант] - [26]

— Вы спрашиваете как? — повторил Сергей Сергеевич. — Пожалуй, теперь уже нелегко восстановить в деталях весь мыслительный процесс. К тому же большая часть его протекала интуитивно, где-то в подсознании. Я мог бы ответить вам, как сэр Исаак Ньютон на вопрос о том, как его угораздило открыть закон всемирного тяготения…

— И что же он сказал? Любопытно.

— «Я просто много думал об этом…» Собственно, так можно сказать о любом открытии. «Неотступное думанье» — вот в чем секрет.

— Но все-таки не сразу же вас осенило.

— Разумеется, — согласился Волошин. — Как и Леон Барсак — бедняга, он чуть вчера не рехнулся, — я тоже в глубине души считал, что нет все-таки дыма без огня. Не случайно же именно об этом острове идет такая слава! И почему его так зловеще окрестили? Ну можно назвать открытый тобою остров в честь любимой женщины, это я понимаю. Или в ознаменование какого-то события, наконец. Но назвать свое детище «Не дай бог!» или «Пусть не сбудется!»? Сделано явно с целью, с каким-то потайным смыслом. И кто его так назвал? Уж конечно, не Дрейк, с чего бы тот давал латинские названия? Тут был чей-то хитрый замысел, с намеком!

Сергей Сергеевич покачал головой, задумчиво помолчал, чему-то усмехнулся и продолжал:

— Конечно, лингвистические рассуждения еще ничего не доказывают, И очень меня злило, что никак не могу понять скрытый намек. Долго я ломал голову. О чем только не передумал! О крупных находках кладов на острове ничего не известно, а ведь их не скроешь. Чтобы попасть на остров, непременно нужен корабль, — а для него — команда. И если уж золото действительно блеснет, редко свидетели такого события разойдутся тихо и мирно… Но ведь должны быть запрятаны богатые клады на острове! Ну, сокровища Кито, конечно, весьма сомнительны, я уже объяснял, Однако ведь Бич-то Божий в самом деле много лет пиратствовал в этих водах. Была у него здесь, на острове, укромная база — значит, существовали и тайники! И Мэри после его гибели сюда частенько наведывалась, не случайно именно с ее именем молва связывает этот крест…

Крест-тайник был нам отчетливо виден. Сегодня он уже не выглядел таким мрачным и одиноким: у его подножия, словно в почетном карауле, торчали двое часовых в черных блестящих дождевиках…

Мы с Волошиным переглянулись и улыбнулись.

— Да, так вот этот крест… Тут вот трудно уже объяснить, как осенила догадка. Знаете, как бывает: возишься, возишься с какой-нибудь машиной — ничего не получается. А потом вдруг что-то щелкнуло, сцепилось как надо, замкнулось — и пожалуйста, заработала! В данном случае, пожалуй, роль такого «замыкания» сыграли, как ни странно, скептические возражения Барсака. Помните, он говорил, что весь остров давным-давно перекопан кладоискателями, и если спрятаны на нем какие-то сокровища, то не иначе как дьявол наделил их чудесной способностью быть невидимыми и никому не даваться в руки? «А ведь это идея!» — подумал я. А тут еще память подсказала остроумную ситуацию, положенную в основу давно читанного отличного рассказа Честертона. Там описывается убийство, которое никак не могут разгадать из-за своеобразного психологического ослепления, что ли. Многие, оказывается, видели убийцу, выходившего из дома, но никто его не заметил только потому, что он был в форме почтальона. Привычная, примелькавшаяся одежда сделала его словно невидимым — кажется, рассказ так и называется: «Невидимка»…

— Остроумно!

— Очень. И вот вам польза начитанности! Произошло у меня в мозгах нужное сцепление, мысли лихорадочно заработали… Где может быть спрятано сокровище, если весь остров ископан кладоискателями? Только у всех на виду, где никто его искать не будет, и в таком виде, что и мыслей даже об этом ни у кого не возникнет, — вот самый надежный тайник. Припомнил еще слова пиратской дочки, о которых упомянул Барсак, — ну об осквернении креста и о наказании за богохульство. Леон их толковал, конечно, неправильно. А на самом деле Анни, видимо, знала, где ее мать запрятала сокровища, только рука у нее не поднималась взять их, и она все оттягивала, медлила, выманивая пока деньги у доверчивых простаков. А потом не успела, погибла. Так что расчет у Мэри Бластер был дьявольский, но правильный. Ведь все искатели кладов — люди весьма суеверные. Ни одному из них в голову не пришла бы кощунственная мысль потревожить такой крест. Мы — первые настоящие атеисты, попавшие на остров. И только я, как самый убежденный атеист и скептик, свободный от всяческих суеверий, мог взглянуть на зловещий крест трезвыми и непредубежденными глазами. Так я и сделал, и, как видите, не ошибся.

— Но все-таки как вы решились повести нас ночью туда, не проверив сначала свои предположения? Это было рискованно.

Сергей Сергеевич ничего не ответил, по вид у него был такой хитрущий, что я насторожился.

— Нет, не трогали вы креста раньше, никаких следов там не было… Хотя, позвольте, позвольте! Конечно, вы сначала проверили, но зачем вам трогать? Так вот что за «испытание аппаратуры» вы там устраивали?! А она у вас такая, что позволяет видеть сквозь стены, ни к чему притрагиваться не надо, уж я-то знаю, видел. Здорово! Сергей Сергеевич, а ведь вам, наверное, полагается какая-то доля найденных сокровищ? Как вы считаете: дадут?