Пират - [25]

В сущности, Охотник сказал правду. Единственное, о чем он умолчал, была предполагаемая беременность Блисс. А ведь самым важным во всей истории для него было именно это. Он хотел, чтобы Блисс отправилась к отцу и Фолку, нося под сердцем ребенка, прижитого от их злейшего врага!

Умолчал он и о том, что какой-то негромкий голосок в глубине его сознания настойчиво твердит о том, как хорошо было бы, если бы Блисс забеременела не слишком скоро...

5

При других обстоятельствах Блисс непременно полюбила бы этот остров. Прогретый солнцем, обдуваемый морским бризом, он был великолепен – маленький клочок земли, затерянный среди бескрайних волн. Блисс особенно нравилось просыпаться здесь ранним утром, когда воздух, напоенный ароматами моря и сосен, оставался еще прохладным и тихим.

Шел четвертый день пребывания Блисс на Сосновом острове; Охотник вел себя с ней вполне корректно, но при этом, похоже, специально стремился держать ее в напряжении. Каждую ночь Блисс со страхом ожидала его появления в своей спальне и засыпала только после того, как шаги Охотника стихали за раздвижной дверью.

Почти весь день Охотник проводил на берегу, где его экипаж занимался ремонтом бригантины. Потом он возвращался, обедал вместе с Блисс, а затем они долго гуляли по пляжу – до тех пор, пока их не начинали донимать вездесущие москиты.

Блисс в последний раз провела щеткой по волосам и решила, что готова спуститься вниз к завтраку. Она знала, что там, за столом, снова увидит Охотника, и это ее почему-то не огорчало...

Глядя на свое отражение в зеркале, Блисс задумалась, при этом мысли ее каким-то непостижимым образом переметнулись с Охотника на сына. Она представила себе маленького Гая и невольно улыбнулась.

– Хочется надеяться, что эта улыбка предназначена мне.

Блисс вздрогнула, увидев рядом с собственным отражением в зеркале отражение Охотника. Лицо его казалось злым – а может быть, таким его делала черная повязка на глазу. Вообще-то в тонких, точеных чертах лица Охотника, обрамленных густыми иссиня-черными волосами, не было ничего отталкивающего.

Блисс хотела обернуться, но Охотник удержал ее за плечи – так, чтобы она продолжала видеть в зеркале их отражения.

– Поделитесь, о чем вы только что думали, – голос Охотника прозвучал неожиданно резко, и по спине Блисс пробежал холодок. – Точнее сказать, о ком? Неужели о своем женихе?

«Почему это так его волнует?» – подумала Блисс. Ей вовсе не хотелось отвечать на его вопрос, и поэтому она предпочла промолчать.

Руки Охотника сильнее сжали ее плечи.

– Ответьте мне, Блисс. Вы думали сейчас о Джеральде Фолке? Это ему была предназначена ваша улыбка?

– Отпустите, мне больно! Я улыбаюсь просто своему собственному отражению. Вы довольны?

Охотник немного ослабил свою хватку, но рук с плеч Блисс не убрал, а вместо этого привлек ее к себе так, что она ощутила на затылке его горячее дыхание.

– Мне кажется, время пришло, – негромко произнес он.

Руки Охотника скользнули вниз с плеч Блисс по ее локтям и опустились на талию. Через мгновение его ладони снова поползли вверх и вскоре приняли в себя груди Блисс, словно в две чаши. Блисс вздрогнула и прикрыла глаза. Она почувствовала, как ее соски немедленно напряглись и набухли.

– Нет, – чуть слышно прошептала она.

Но Охотник словно не слышал. Он нащупал сквозь тонкую ткань платья напрягшиеся соски и принялся гладить их круговыми движениями. В ответ тело Блисс, не повинуясь больше ее воле, подалось назад, рефлекторно прижимаясь к бедрам Охотника. Блисс беспомощно застонала, а Охотник наклонился к ее уху и негромко прошептал:

– Тебе это нравится, Блисс, я знаю. Твоя грудь всегда была очень отзывчивой на ласку.

Блисс понадобилось несколько секунд, чтобы до конца понять то, что она услышала. Но откуда он может это знать? Ведь за всю жизнь только один мужчина вот так трогал ее грудь.

Но тот мужчина мертв, а этот жив, и сейчас...

О боже, она сходит с ума! Этого не может быть. Не может быть ничего общего между Охотником и ее несравненным, незабвенным Гаем...

– Смотри в зеркало, Блисс. Смотри, как я буду сейчас любить тебя!

Блисс протестующе тряхнула головой, но сама уже не могла отвести взгляд от зеркала. Она видела в нем женщину с приоткрытым от страсти ртом, с расширенными глазами, и думала: «Я похожа сейчас на портовую шлюху».

Ей бы отвернуться, не смотреть, но на это у нее не было сил. Пальцы Охотника ловко расстегнули крючки на платье Блисс, и через мгновение лиф соскользнул с ее плеч. Теперь Блисс хорошо видела свои крепкие упругие груди сквозь прозрачную ткань нижней рубашки. Охотник снова положил на них свои ладони, и Блисс почувствовала, что теряет контроль над собой. Платье с легким шорохом упало к ее ногам. Ужасно, но ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы следом упали все преграды, чтобы ладони Охотника легли на ничем не защищенную, обнаженную кожу...

Горячие губы прикоснулись к ее затылку, и Блисс негромко застонала, прикрыв глаза. Когда же она вновь открыла их, то увидела, как ладони Охотника снимают тонкую ткань с ее плеч и ложатся на обнаженные полушария грудей. Ее неожиданно взволновал контраст между собственной белой кожей и смуглой, загорелой кожей Охотника. В этом контрасте было что-то на редкость эротическое. Возбуждающее. Сводящее с ума.