Пират - [4]

Скоро в поселке оказалось так много собак, что люди уже не знали, что делать с ними. Собаки ватагами сновали между постройками, тащили всё съестное, устраивали набеги в леса, далеко оттеснив прежних хозяев этих мест — волков.

Волкам теперь жилось туго, собаки переловили и разогнали зайцев, разорили птичьи гнезда, и волкам приходилось голодать.

Но страх волков перед пришельцами продолжался недолго. Не в меру ретивые охотничьи собаки, забиравшиеся слишком далеко от поселка, первые попали в зубы волкам. Волки быстро оценили нежный вкус мяса своих сородичей и принялись за ними охотиться.

Неосторожные, в большинстве случаев городские, собаки были нетрудной добычей. Волки быстро отъелись, стали крупнее. Шерсть уже не торчала на них, как прежде, на худой спине — легла гладкой, волнистой линией. Волки начали жить даже лучше, чем прежде, а собачье племя стало убывать.

Кроме волков, у собак оказался еще один враг. Началась суровая карельская зима. Пойнтерам, легавым, доберманам и другим породам собак, без теплого подшерстка, пришлось плохо.

Пятнистый красавец-дог, самый сильный зверь в окрестности, сдал первым. Он уже не выступал медленно и важно, а, поджав к животу хвост, дрожал от холода. Он отказывался от еды и жалобно, словно спрашивая, что с ним сделали, смотрел на людей, а в уголках больших темных глаз его стояли слезы. Он часто кашлял, содрогаясь от боли, и наконец погиб от простуды.

К весне выжили только те из собак, у кого был теплый мех, густой подшерсток, тонкий нюх, мускулистые ноги и крепкие челюсти.

Так незаметно и постепенно народился в новом поселке новый тип собак. Внешне они были похожи на сибирскую лайку, но крупнее и благороднее ее. Эти собаки, казалось, собрали в себе все лучшие качества своих предков. Они были годны для самой разнообразной охоты, оставаясь в то же время преданными сторожами и упряжными собаками. Они были менее дикими, чем лайки, и легче привязывались к людям. Кровь многочисленных культурных пород оставила свой след в их характерах. Рослые, мускулистые, покрытые длинной шерстью, они легко мирились с тяжелой зимой.

Теперь волкам уже не так легко давалась добыча. Но и волки за эти годы стали хитрее и предприимчивее. Они привыкли к вкусу собачьего мяса, не хотели с ним расставаться и охотились на собак не в одиночку, а стаями.

Война, начатая пятнадцать лет назад, продолжалась и до сего дня.

Давно уже кончились те времена, когда собаки одни, без людей, могли безнаказанно охотиться в лесу. Собаки неминуемо перевелись бы в поселке, если бы им не помогли люди.

Охотник Фадей Петрович Радыгин был один из самых ярых волчьих врагов. Охранял ли он склад, или шел на охоту, — на плече у него неизменно висело ружье. Широкая рыжевато-бурая борода и длинные, в кружок стриженные волосы делали охотника старше его пятидесяти лет.

Жил он бобылем в домике на лесном складе с двумя рослыми собаками, его постоянными спутниками. Это были самые сильные и злые собаки поселка. Они могли драться в одиночку с волком и никогда не уступали врагу, даже если тот превосходил их силой.

Черно-пегого Полкана боялись в поселке все собаки. Волчьей масти сука, Альма, не уступала ему ни силой, ни ростом, ни храбростью.

Лесной склад расположился в устье двух рек; весной по ним плыли бесчисленные плоты и бревна, часть их здесь задерживалась и, уже разрезанная на доски и брусья, продолжала путь дальше. За высоким забором, окружавшим склад, скапливались сотни штабелей из бревен и досок, а между этими штабелями, как в лесу, бегали Полкан и Альма, охраняя склад.

Зимой почти каждую ночь волки подходили к складу. Они долго и терпеливо подкарауливали собак, но собаки слышали их издали и отсиживались за высоким забором, как в крепости.

Если волки приближались слишком близко, собачий лай переходил в вой и на крыльце сторожки появлялся Радыгин с ружьем в руках.

Волки откладывали расчеты с этой собачьей парой и, обходя далеко склад, проникали в самый поселок, где охотились на неосторожных, зазевавшихся псов.

* * *

Несколько дней назад Альма забралась под штабель сосновых досок и долго рыла яму в сухих, плотно слежавшихся опилках.

До вчерашнего дня эта нора пустовала, а вчера в ней появилось шестеро разномастных щенков.

Сегодня Альма видела, как ушел на охоту хозяин, слышала его призывный свист, но не тронулась с места. Шестеро щенят, похожих на нее и на Полкана, лежали у ее живота. Хозяин подошел к штабелю, заглянул в нору и сказал:

— С приплодом. Не пойдешь теперь, значит. Альма не вышла навстречу, она только поглядела на Радыгина влажными, округлившимися глазами и лениво шевельнула несколько раз хвостом.

Радыгин усмехнулся, достал из сумки кусок хлеба и, отломив половину, бросил Альме. Полкан сунулся следом, но Альма заворчала и оскалила зубы.

— Пойдем, Полкан, ей теперь и без нас не скучно, улыбаясь сказал хозяин.

Вернувшись с охоты, Радыгин не вошел в дом, а прямо подошел к жилью Альм и поманил ее. Она приподняла голову, шевельнула хвостом и осталась лежать. В подобравшихся и округлившихся в последние дни глазах ее было недоумение. Но человек был настойчив, он стоял у штабеля и звал до тех пор, пока Альма не поднялась и неохотно вылезла из логова.