Пират - [37]

О Боже, как же он любит ее!

Его плоть запульсировала, словно в подтверждение его слов. Зоя нагнулась, когда его язык коснулся ее соска. Теперь Уинн чувствовал себя полноценным мужчиной, и ему настоятельно требовалось узнать… э-э… как долго будет длиться это состояние, так сказать.

Нет, он лжет самому себе, а не в его правилах увиливать. Правда же заключается в том, что это чудовище существует по собственным законам и в два счета подчинило себе все его тело. Он просто не смог бы остановиться, даже если бы хотел.

Но он не хочет останавливаться, сказал себе Уинн. Проклятье, меньше всего он думает о том, чтобы остановиться. Однако самое страшное заключается в том, что все его благие намерения, все его благородные помыслы улетучились, едва это чудовище вновь обрело силу.

Ох, Зоя буквально околдовала его!

Но ему это нравится.

Уинн втянул сосок в рот. Его «я» ликовало так же, как плоть, когда Зоя отвечала на его прикосновения и ласки, отдавая всю себя. И в то же время ей удавалось подчинить его себе — одному Богу известно, как у нее это получалось, — и разжечь в его крови всепоглощающий огонь.

Он хотел от нее всего, на что было способно ее восхитительное тело: удовлетворенных вздохов, сладостных стонов, мучительной дрожи. И все равно этого ему было мало — всегда будет мало. Потому что он желал большего, чем просто физическое влечение.

Уинн мечтал, чтобы в ее глазах отражалась радость жизни, чтобы они светились нежностью. Он уже понял, что она способна на сильные чувства. Ему нужна была любовь, которая спала в глубине ее учащенно бьющегося сердца.

Она вся.

Ему нужна была она вся.

И ему нужно, чтобы она тоже нуждалась в нем.

Господи! Он никогда ни в ком не нуждался, не говоря уже о том, чтобы любить так, как любит Зою. Это пугало до такой степени, что тряслись поджилки. Надо же, превратиться в раба! Не очень-то приятный опыт для столь гордого человека. Однако ничто на свете не заставит его повернуть свою жизнь вспять.

Уинн продолжал ласкать Зою всеми возможными средствами — языком, зубами, руками, — вознося ее до небывалых высот и стремясь дать ей столько же, сколько она отдала ему. Он хотел поделиться с ней умиротворением, воцарившимся в его душе.

Он хотел стать ее частью.

Поэтому он гладил ее и готовил к тому, чтобы доказать свое желание. Он отбросил все страхи и сомнения, мучившие его долгие годы. Его доверие к Зое было достаточно велико, чтобы не бояться показать свою ранимость и зависимость от нее.

Лаская ее, он мысленно клялся ей в верности и в вечной любви.

Зоя уютно расположилась на мускулистом теле Уинна, испытывая удовольствие даже от того, что кожей чувствовала его кожу. Теплый ветерок окутывал их, словно тонкое одеяло. Она уткнулась носом ему в грудь и вдохнула запах, который сводил ее с ума.

Туалетная вода «Уинн».

Женщины в ее веке помешались бы на таком запахе. Она могла бы сделать огромные деньги на продаже такой туалетной воды. Надо бы изменить название на что-нибудь более эротичное, чтобы новый товар мог конкурировать на рынке.

Кроме того, еще и потому, что Уинн принадлежит только ей. Негоже, чтобы тысячи очумевших женщин со взбесившимися от запаха гормонами произносили его имя. «Ну нет, — подумала она, с трудом справляясь с накатившей ревностью. — Так не пойдет».

Зоя представила себя в роли американской героини, мстящей за своего мужчину, и ее губы тронула зловещая усмешка. Она видела себя в черном стетсоне[6], сдвинутом набок, в черной шелковой рубашке, расстегнутой до ложбинки на груди и заправленной в черную обтягивающую юбку из джинсовки. Наряд дополняли высокие, до бедер, черные кожаные сапоги и отделанный бриллиантами ремень с кобурой.

«А почему бы и нет?» — спросила себя Зоя. Никто не запретит ей думать. Ведь, в конце концов, она может поступать со своими фантазиями так, как считает нужным. Она вернулась к нарисованному ею образу:

В каждой руке у нее будет по шестизарядному пистолету из чистого серебра с украшениями из оникса, так похожего на волосы Уинна. А на стволе будут выгравированы имена женщин, застреленных ею в отместку за то, что они посмели поднять глаза на ее пирата и произнести его имя.

Нет. «Уинн» совсем не подходит.

Нужно нечто менее интимное, название, которое описывало бы запах. Которое не будило бы в ней гнев, а ласкало слух. И которое отражало бы неповторимость Уинна.

Название должно быть очень точным, оно должно передавать то, как Уинн будоражит ее чувства и разжигает желание. Ей бы хотелось, чтобы название показывало, что она испытывает, когда Уинн прижимает ее к себе, гладит, целует… шепчет ее имя.

Более того, чтобы вынудить людей платить за туалетную воду, название должно быть зеркалом ее восприятия запаха Уинна. Оно должно рассказывать о стремлениях и желаниях, зарождающихся в ее душе благодаря Уинну, передавать страсть, но не ее, а его.

— Вот оно!

Зоя хлопнула ладонью по груди Уинна. Тот от неожиданности вздрогнул и перевернулся на бок, продолжая прижимать ее к себе. Зоя почувствовала, что в нем зажглось желание.

— Не сейчас, Уинн. Я только что сделала открытие века: как завоевать рынок духов. Это очень прибыльная сфера производства.